Если любишь - солги
Шрифт:
Он надвинулся на Фалько-Скирона всей своей массой и мощью, всем тёмным гневом. Но Фалько не отступил ни на полшажка, и я тоже осталась не месте, глядя из-за его плеча в страшное багровое лицо главы клана.
— С чего? — переспросил Фалько. — С первой встречи. С первого взгляда. С первого прикосновения.
С первого прикосновения? Я дотронулась до своего запястья — в том месте, где он коснулся меня в день нашей встречи на улице Пиньона в Каше-Абри. Будто пометил, подумала я тогда. Неужели он и правда…
Что всё это значит?
Стать ветром? Истинные
Авис — птица по-фирамски.
Он думает, я рожу от него каких-то особенных крыланов?
— Ты должен знать, как это бывает, — Фалько и Нот стояли лицом к лицу. — Вы все должны. Вернее… были бы должны, если бы могли выбирать. Но неужели вы не чувствовали, хоть немного, хоть раз в жизни, что вот эта женщина перед вами — та самая, только для вас предназначенная, и другой быть не может?
И опять на миг повисла тишина.
Потом кто-то выкрикнул из-за спины Нота:
— Ладно, допустим! Тогда почему ты сразу её не оприходовал? Чего ждал?
— Подходы искал, — с издёвкой предположил то ли Липс, то ли Либ. — Благородным кавалером прикидывался.
— Если она твой комплемент, — тихо пророкотал Нот в лицо Фалько таким низким голосом, что трудно было разобрать слова, — она тоже должна об этом знать. Бабы всегда знают, чуют передком. Пусть и не любят, а всё равно хотят. Так давай просто спросим её.
— Она — человек, — громко сказал Фалько, и в его голосе проскользнула паническая нотка. — У неё не инстинкты, а чувства, и я не позволю их оскорблять!
— Она — ключ, ты сам сказал, — усмехнулся Нот. — Значит, особенная. А любит она тебя всей душой или просто хочет раздвинуть перед тобой ноги, не суть важно. Пусть подтвердит. Ключ источника правды не умеет лгать, верно? Пусть скажет сама, и мы жизнь за неё отдадим! А если нет…
— Я не позволю её оскорблять! — такой ярости в голосе Фалько я ещё не слышала. — Я бросаю тебе вызов!
Нот отшатнулся.
— Что-о-о?!
— Ты спятил? — воскликнул кто-то.
— Ты не имеешь права вызывать меня, младший брат, — очень медленно проговорил Нот.
— Имею! — огрызнулся Фалько. — Я дерусь за свою женщину!
— На неё никто не посягает, — кажется, глава клана был обескуражен. — Но если она не ключ и не твой комплемент, ей придётся умереть.
Фалько дёрнулся, и голос Нота набрал грозную силу:
— Ты можешь стать ветром, младший брат. Ты можешь стать ураганом. Ты можешь убежать от меня, ото всех нас… Но победить — никогда.
Другие оборотни тоже что-то говорили, кричали, требовали, но я не разбирала слов. В голове нарастал шум, сердце колотилось, как бешеное, на горле сомкнулась невидимая рука, и то стискивала до кровавых бликов в глазах, то милосердно отпускала. Я сделала шаг в сторону, осторожно, чтобы не упасть, потом ещё один. Чужие голоса звучали гулко, будто из колодца, слова тянулись, как патока — длинные, долгие, с эхом… Колодец, ну да.
Фалько ещё что-то крикнул. Медлить было нельзя, и я сказала:
— Прекратите.
Негромко сказала — громко не получилось, но они услышали. Гвалт разом смолк.
— Верити,
Нот обхватил его поперёк тела огромными ручищами, удержал на месте, рявкнув мне:
— Говори!
И опять мой голос был сам по себе, и я с удивлением слушала, как он произносит, смущённо запинаясь:
— Девушка не должна делать таких признаний перед посторонними мужчинами, но если от этого зависит жизнь, я скажу. Вы зовёте его Скироном, но мне он никогда не называл своего имени. Я сама придумала ему имя. Фалько. И он стал Фалько — для меня одной. Он… любовь всей моей жизни. Это звучит высокопарно, но я с самого начала знала, что мы созданы друг для друга. И он знал… Дал мне понять, что знает. Сразу…
Больше я ничего сказать не успела.
Всё вдруг понеслось вскачь. Синее небо с белыми облаками, сплетённые вместе фигуры Фалько и Нота, и оборотни, и осины, и стелющиеся под ветром травы, всё кружилось в бешеном хороводе. А потом замерло, и кружилась теперь только голова — совсем немного. Всё остальное держал в своих крепких руках Фалько. Меня держал — тело, и дух, и смятённые чувства…
Ноги дрожали. Но мир стоял на месте. И я стояла, а внутри было почему-то легко и радостно.
31.1
— Что ж, если так… — протянул Нот раздумчиво. — В Отирах её селить нельзя — опасно. Да и убежище эвакуировано. Здесь тоже не место.
— Ильмея, — подсказал Ликаон.
Что это и где, я не знала, но глава клана одобрительно кивнул.
— Хорошее место, уединённое. И не сбежит, — он бросил на меня острый взгляд, но обратился к Фалько. — Ритуалов проводить не будем. Считай, что вы женаты. Липс и Либ проводят вас. Присматривать будем по очереди, пока дело не прояснится. Сделаешь ей ребёнка, тогда поглядим.
У Фалько затвердел подбородок.
— Стоять можешь? — тихо, в самое ухо.
Я кивнула.
Он разжал объятья и повернулся к брату:
— Что, когда и где я буду или не буду делать со своей женщиной — моя забота. Мы не мажи. Это они принуждают нас к случкам, как зверей.
Пару минут братья спорили. Нот доказывал, что потомство Фалько — дело не частное и даже не клановое. Это эволюционный прорыв, и его обязательно надо закрепить генетически. Фалько не возражал, но настаивал на своём — и моём — праве на личную свободу, никем не направляемую и никому не подконтрольную. Иду, куда хочу, делаю, что считаю нужным, ни перед кем не отчитываюсь, и будь, что будет.
Быстро стало ясно, что они не договорятся. Я слушала и не могла взять в толк, почему Фалько так важно отстоять свою независимость прямо сейчас. Поедем в Ильмею, чем бы она ни была, а там видно будет. Не станут же Липс и Либ силой укладывать нас в постель.
Но у Фалько, очевидно, были свои резоны. Отношения с братьями у него непростые. Не зная подробностей, вмешиваться не стоило. Хотелось остановить спорщиков, упредить размолвку, однако я молчала, ждала. И дождалась.
— Ты сделаешь, как я сказал! — гаркнул Нот. — Разговор окончен!