Если однажды жизнь отнимет тебя у меня...
Шрифт:
Резкая боль подсекла его радость, он застонал. Жжение в плече, в теле было настолько сильным, что ощущалось как прикосновение льда.
От ледяного дыхания начали костенеть руки, ноги, Габриэль почувствовал, что уходит. Попытался не поддаться окостенению, но был слишком слаб.
— Габриэль! — закричала Клара.
Он вздрогнул. Клара звала его отчаянно, а он словно бы окаменел. Но ему стало легче от того, что она пришла в сознание.
Открыв глаза, он увидел Клару: она лежала в нескольких метрах от него. Он хотел ее окликнуть, успокоить, но голоса не было.
Врач наклонился над Кларой, и она сразу затихла. Габриэлю тоже стало легче. Наверное, врач сказал ей, что он жив.
И снова у него все поплыло перед глазами. Он успокоился и отдался слабости и усталости.
Тишину нарушил телефонный звонок. Дженна Дебер мгновенно проснулась, села на кровати и вгляделась в темноту, пытаясь понять, что происходит. Что? Уже утро? Она нащупала часы на тумбочке: 3 часа 8 минут. Телефон продолжал пронзительно трезвонить. Кто-то настойчиво хотел нарушить их покой. Дженна поняла, что телефонный звонок не ошибка, не скверная шутка — беда рвется к ним в дом.
Она соскочила с кровати, выбежала в коридор и столкнулась с дочкой, та тоже выскочила из своей комнаты. Они обменялись недоуменными взглядами, пытаясь найти успокоительное объяснение ночному звонку, но не получилось, пришлось вернуться к реальности.
Дженна сняла трубку.
— Мадам Дебер?
— Да.
— Служба «Скорой помощи».
— Боже мой! Что случилось?
Элоди с тревогой смотрела на мать.
— Ваш муж попал в аварию, — привычно сообщил мужской голос. — Мы отвезли его в ближайшую больницу.
— В аварию? Но… Как это случилось?
— Я ничего не знаю. Наша обязанность вам об этом сообщить.
Она не поблагодарила, дождалась, пока он окончит фразу, и повесила трубку. Волнение дробило мысли. Что делать? С чего начать? Сообразила, что Элоди рядом и ждет объяснений.
— Он… — выговорила Элоди и замерла.
— Нет, попал в аварию. Его отвезли в больницу.
Лоррен Сансье не спала. Воспоминания о вечере неотступно преследовали ее.
Ночные потемки выманивали темные тени, что осаждали ее душу.
До чего же наглая эта Клара! Конечно, при других обстоятельствах она бы отдала должное такому характеру, но речь шла о будущем сына! А сын! Тоже хорош! Оставить торжественный прием и броситься за этой бесстыжей! Что же? Неужели он от нее без ума?
Спору нет, она очень хороша собой. Но на внешности жизнь не построишь. Танцовщица… Почему не стриптизерша? А как она танцевала на свадьбе?! Да, двигаться она умеет, умеет выставить напоказ свои прелести. Но кто так похотливо танцует на свадьбе? В этом-то все и дело: полное отсутствие деликатности. Соблюдение правил хорошего тона, пусть даже самых поверхностных, требует тонкости и ума, их без хорошего воспитания взять неоткуда. Нет воспитания, и самозванец разоблачен. Не принят. Осужден. Изгнан.
Конечно, хороший тон могут считать замшелостью, ей тоже это известно. Приличия, условности — кто их теперь соблюдает? Но держаться за них — значит, иметь возможность гораздо быстрее продвигаться по социальной лестнице. У Габриэля есть все: он умен, обаятелен, красив. Ему не хватает только женщины, которая поддерживала бы его и помогала. И естественно, что мать печется о лучшей партии для сына. Почему она должна поддаваться теперешнему попустительству, соглашаться на все, принимать неведомо что, а через несколько лет собирать осколки? У нее богатый жизненный опыт, она знает, что нужно ее сыну, чтобы он благополучно прожил жизнь и справился со всеми препятствиями. Подтверждение этому — ее собственная семья, ее отношения с мужем.
Лоррен думала и передумывала все одно и то же, как вдруг услышала, что в дверь их номера стучатся. Она сразу взглянула на часы. Кто посмел тревожить их в неурочный час?
Дени тоже проснулся.
— Пойду узнаю, кто там, — сказала Лоррен.
Муж приподнялся на локте и смотрел, как она надевает халат.
Лоррен открыла дверь. За дверью стоял портье, лицо его выражало крайнее огорчение.
— Простите за беспокойство, мадам. Но к вам невозможно было дозвониться.
— Да, я сняла трубку.
— Это крайне важно.
— А вы знаете, что сейчас три часа ночи?! — в ярости прошипела Лоррен.
Молодому портье никогда еще не приходилось сообщать таких ужасных вещей. Он проглотил слюну и с трудом выговорил слова, которые сейчас раздавят эту женщину.
— Звонили из больницы… По поводу вашего сына… Положение очень серьезное…
Лицо Лоррен застыло, гнев в глазах погас, его сменило непонимание, потом страх. Она вцепилась в косяк, чтобы не упасть.
— Нет, нет, только не мой сын, — прошептала она.
День первый
15
Сквозь сомкнутые веки Габриэль почувствовал дневной свет. Затем ощутил свое тело, окружившее невесомую душу. Осторожно попробовал пошевелить руками, и они ответили. Как же он был доволен: он в самом деле жив! Похоже, и двигательные функции не отказали.
— Очнулся! — произнес чей-то голос.
Он медленно открыл глаза. Яркость света ударила, ослепила. Вспышка погасла, появились очертания предметов. Он смог различить даже контуры лица. Возле его постели сидела женщина со светлыми волосами и с большими зелеными глазами.
«Клара?» — вспыхнуло в мозгу.
Габриэль сделал усилие, стараясь сосредоточить внимание, обострить зрение. Теперь он различил белый халат. С другой стороны к нему наклонилась другая женщина.
Ему понадобилось небольшое усилие, чтобы понять, о чем она его спрашивает, а потом шевельнуть головой, отвечая «да».
— Тебе больно? — спросила светловолосая.
Он стал думать. То, что он ощущает, — это боль? Нет, скорее напряжение, тяжесть в некоторых частях тела. И еще яростное жжение в плече, жжение, которое, похоже, спалило уже кожу до кости.