Если он неотразим
Шрифт:
Дворецкий явился с чаем для Алтеи, а Кейт стояла рядом, пока она его пила. Сразу за Этелредом вошли двое слуг с подносами, нагруженными едой, вином и чаем. Кейт отослала слуг, приказав Альфреду подать напитки. Она безуспешно пыталась убедить Алтею, что ей нужно отправиться в постель. Через некоторое время Яго велел Альфреду и Кейт уйти. Хартли быстро опустошил бокал, который ему подали, и поспешно наполнил его снова.
— Можете доверять Пью, они ничего не скажут, — заметил Яго, наливая себе лимонад.
— Пью? Ваших
Яго улыбнулся:
— Пью. Думаю, сначала это было ап-Хью, сын Хью, но с годами имя превратилось просто в Пью. Пью, Дэвид и Джонс. Три семьи служили Вонам и Уэрлокам на протяжении нескольких веков. Ничего, что здесь произошло или о чем здесь говорилось, не выйдет за эти стены.
— Значит, валлийцы крепко связаны друг с другом.
— Очень крепко. Со стен Чантилупа можно доплюнуть до Уэльса. У меня и в Уэльсе есть несколько поместий. — Он посмотрел на племянницу: — Лучше?
— Да, — ответила Алтея. — Это было довольно, — она поискала подходящее слово, но не нашла, — неприятно. Потянувшись за платком, я поняла, что это ошибка. Запах роз предостерегал меня, но я уже поднимала платок.
— Можно посмотреть? — Яго потянулся за альбомом.
— Пожалуйста. — Алтея взглянула на гостей. — Все можете посмотреть. Кто-нибудь из вас, возможно, поймет, что я увидела. Образы появлялись так быстро и неожиданно, я не сразу смогла их разобрать… — Она слегка вздрогнула и поспешила налить себе очень сладкого чаю. — Я их не знаю.
Хартли, его друзья и лорд Яго принялись разглядывать наброски. Редгрейва поразило увиденное. Вся страница была заполнена рисунками, выполненными леди Алтеей в большой спешке, но очень точными и четкими. Если ее мозг был переполнен таким количеством мрачных образов, то неудивительно, что она так ужасно расстроена.
— Я вижу тут Петерсона, — тихо и неуверенно произнес Олдус.
— И Роджерса, — так же тихо сказал Джиффорд.
— И графа де Лако и его жену, — прошептал Хартли.
— Они, наверное, самые сильные. — Яго указал на свои наброски на обложке альбома. — Я увидел то же самое раньше, увидел их лица в миазмах, окружающих мадам Клодетту.
Лорд Яго тоже очень искусен в рисовании, решил Хартли, рассматривая его рисунки, только его рисункам не хватает эмоционального воздействия, какое есть в рисунках Алтеи. И все-таки мурашки бегут по коже при мысли о том, что увидел Яго вокруг женщины, которую Хартли планировал соблазнить. Придется ему изменить свои планы. Вряд ли он сможет теперь лечь с мадам Клодеттой в постель. Несмотря на острое желание отрицать все, что он сейчас видел, Хартли понимал одно: теперь всякий раз, как он взглянет на Клодетту, перед ним будут возникать эти образы. Теперь он прекратит соблазнять Клодетту, эта мысль почему-то принесла ему облегчение. Вот об этом он подумает позже.
Внимательно изучая подписи под каждым рисунком, Хартли слегка нахмурился. Слово «розы» разобрать было легко. Алтея уже пояснила, что этот запах — отличительный признак Клодетты. Другие слова, однако, разобрать было трудно. Присев рядом с Алтеей, Хартли с облегчением заметил, что она уже не так бледна, как раньше.
— Почему вы написали слово «лауданум» рядом с Петерсоном? — спросил он. — Он не был отравлен наркотиками.
— В некотором смысле был, — ответила Алтея. — Я видела, как он брел из розария. Он знал, что должно произойти. Он испытывал злость и страх, но его мозг был затуманен, и тело не послушалось его. Он не мог спастись, он был взбешен.
— Точно, это Петерсон, — пробормотал Олдус, когда они с Джиффордом вернулись на свои места.
— А слово «ненависть», написанное под рисунками? — спросил Хартли.
— Она исходила от многих из них. «Роза» была заражена ею сильнее остальных. Алчностью тоже. Она исходила только от «Розы». — Алтея глубоко вздохнула, успокаиваясь, все еще пытаясь прогнать отвратительные ощущения от видений. — Кровожадность и сила. «Роза» обладает и тем и другим, одно подкрепляет другое. Убийство дает ей ощущение собственной силы.
— Граф и его жена были преданы. Это слово вы написали под их изображением.
— Да. Предательство, крайнее отчаяние и требование мести, вот что исходило от них. — Алтея слегка нахмурилась. — Было что-то еще. Вернее, кто-то еще. Двое неизвестных скрывались за ними, но я не смогла их разглядеть.
Яго кивнул:
— Я чувствовал то же самое. Я хорошо видел графа и его жену, но они были не одни. С ними были еще два существа, они цепляются за них.
— Дети, — прошептал Хартли, пронзившее его чувство жалости подсказало, что он уже не сомневается в даре Вонов. — Но детей было четверо.
— С ними было только двое, — сказал Яго.
Невзирая на ужас от того, что мадам Клодетта послала на смерть детей, Алтея вспомнила свое видение и кивнула:
— Да, с ними было только двое.
Она боролась с желанием полностью восстановить виденную ею картину.
— Маленькие. Очень маленькие. Один такой маленький, еле говорит. Маленький? Ага, значит, мальчик. — Она покачала головой. — Я видела и чувствовала недостаточно, чтобы точно понять, кто из детей там был.
— Но маленькие?
— Да. Вот в этом я уверена.
— И я, — сказал Яго.
— У них было четверо детей, — произнес Хартли. — Андре, ему было всего два года, Бланш, ей пять, Байяр, наследник, ему — одиннадцать, и пятнадцатилетняя Жермен. Старшие дети — от первого брака графа. С моей сестрой Маргарет.
Алтея вздохнула, понимая, что никакие слова не смогут уменьшить боль от такой утраты.
— Мне жаль, Хартли. Старших детей я не видела и не чувствовала их присутствия. Они были послушными детьми?