Если он неотразим
Шрифт:
— Рисунки не могут рассказать обо всем, что я увидела. Образов было слишком много. Будто я все видела ее глазами, страдала, как страдала она.
Он обхватил ее одной рукой, и Алтея не колеблясь прислонилась к нему, наслаждаясь его теплом, потому что промерзла до мозга костей.
— Я могу рассказать вам только о том, что происходило до того, как ваша племянница потеряла медальон.
— Все равно это больше, чем я знаю сейчас.
Алтея кивнула и глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.
— Они все ждали вас на берегу, как договорились. Они тщательно собрали необходимые вещи, одежду, все
Хартли вздохнул, раздавленный жестоким убийством, но надеясь, что племянникам удалось выжить. Он осторожно подошел к рисункам, сделанным Алтеей. Образы были застывшие, холодные, и его ужаснуло то, что пришлось увидеть и выстрадать его племяннице. Портрет Жермен лишил его дара речи, выражение ее лица притягивало и пугало маркиза. Это была вовсе не та радостная смешливая девочка, которую он знал.
— Жермен выглядит так, словно хочет убить кого-то, — пробормотал он.
— Так и есть. Это была, последняя четкая мысль, которую я увидела и почувствовала. А потом медальон был потерян. Жермен узнала человека, вышедшего из кареты. — Алтея указала на розу, которую она нарисовала.
Глядя на розу и понимая, кого она означает, Хартли почувствовал тошноту. Он касался этой женщины, целовал ее, он даже переспал бы с ней, не вмешайся в это дело Воны. Жермен узнала ее в тот день. Не понимая, как Алтея может видеть подобное, он верил ей.
— Они убежали, — прошептал он, принимая предложенный Алтеей чай. — Они не погибли вместе с остальными.
— Нет. Они сбежали, — сказала Алтея. — К несчастью, медальон был потерян прежде, чем у вашей племянницы появился другой план действий, кроме спасения брата. О да, ей очень хотелось убить эту женщину.
— Если бы Жермен попыталась убить ее, то погибла бы вместе с семьей, просто чуть позже.
— Это был лишь всплеск ненависти. Ваша племянница рассуждала хладнокровно, четко и думала только о спасении Байяра, Полагаю, чувство долга она ставила выше эмоций. В немедленном убийстве этой женщины не было смысла.
Хартли выругался, провел рукой по лицу. Потом глотнул чаю, успокаиваясь. Он предпочел бы что-нибудь покрепче, но решил остановиться на чае — так будет лучше.
— Жермен было всего пятнадцать, а Байяру и того меньше. Такие маленькие. Слишком маленькие, чтобы выжить в жестокой атмосфере Франции.
Алтея вздохнула:
— Вы правы. Но, Хартли, я словно была там с ней. Нет, в ней, видя и чувствуя все, что видела и чувствовала она. У вашей племянницы, Хартли, есть крепкий стержень. Она видела смерть брата и сестры, слышала, как умирала ее мачеха, не колеблясь поступила так, как хотел ее отец. Она поняла его последний приказ и немедленно отреагировала. Она испытывала такую боль, скорбь, ярость, но все равно заставляла своего брата двигаться, прятаться, молчать. Даже услышав выстрелы и первый вопль графини, она не побежала бездумно к своей семье, а постаралась, чтобы их не заметили. Я знаю, честное слово, знаю, что она отчаянно хотела побежать к своей семье, но она не сделала этого. У Жермен есть сила воли, а теперь еще и глубокое желание отомстить за свою семью. Мне бы очень хотелось сказать вам, что же произошло на берегу после этого, но, как только медальон упал с ее шеи, я потеряла с ней связь. Однако я чувствую: у нее есть несгибаемая воля и желание сохранить жизнь своему брату.
Хартли кивнул и, допивая свой чай, посмотрел на портрет Жермен. Внезапно что-то отвлекло внимание Алтеи от него. Она немного удивилась: она находила опасное удовольствие в том, чтобы наблюдать за ним, ощущать его свежий запах. Она посмотрела на свои руки и позволила мыслям бродить, как им хочется, пробираться сквозь поток образов и эмоций, которые она только что пережила. Было здесь что-то требующее ее внимания, и она достаточно часто сталкивалась с подобным, чтобы понимать — не стоит игнорировать или пугаться этого.
Обернувшись к Алтее, чтобы поговорить с ней, Хартли нахмурился и отставил чашку. Похоже, Алтея дремлет. Он тихо окликнул ее, но она не ответила. Испугавшись, не погрузилась ли она снова в какой-нибудь транс, Хартли осторожно погладил ее по руке, раздумывая, что делать. Он уже решил позвать слуг, когда Алтея вдруг выпрямилась, тело ее напряглось и глаза широко распахнулись. Его немного изумило, когда она обернулась и схватила его за руки. «Этот ее дар снова начал действовать. Почему же это так волнует меня», — подумал он.
— Драгоценности, — сказала Алтея.
— Драгоценности? — переспросил Хартли. — Вы увидели что-нибудь еще?
— Нет, ничего нового. Но я внимательно просмотрела увиденное раньше. Когда видение такое сильное, как это, образы появляются очень быстро, а ощущений так много, что иногда требуется время, чтобы вспомнить мелкие, но часто очень важные детали. Что-то не давало мне покоя, как будто какой-то кусок видения требовал от меня особого внимания. У графа с собой была шкатулка с драгоценностями, но вы сказали, что на берегу нашли лишь немногие из них.
— Я думал, все наиболее ценное убийцы прихватили с собой и потом продали.
— Некоторые вещи, без сомнения. Но не все. Меня ослепили эмоции Жермен, когда она увидела Черную Розу…
— Черную Розу?
Алтея слегка покраснела.
— Я решила так называть ту женщину.
Быстрый взгляд на рисунки показал, что роза, которой она обозначила Клодетту, и в самом деле черная: Алтея заштриховала лепестки угольным карандашом, вместо того чтобы просто нарисовать контур розы.
— Удачное сравнение. — Он посмотрел на Алтею, стараясь не заразиться радостью, которая светилась в ее прекрасных глазах. — Продолжайте. Что вы вспомнили?