Если он неотразим

Хауэлл Ханна

— Ах нет, — воскликнул Хартли, догоняя ее.

— Я должна это сделать. Кейт, — позвала она служанку. — Ты мне нужна. Помоги собрать вещи, я уезжаю в Коултарст.

— Кейт, она не будет собирать вещи, — закричал Хартли. Схватив Алтею за руку, он потащил ее в комнату. — И скажи Этелреду, что ей не нужны сундуки, — прибавил он.

— Хартли! Не командуйте моими слугами. Я должна уехать. Кейт! — Алтея успела заметить, что Кейт поспешила вниз по лестнице, в холл. Очевидно, она решила приложить руку к сводничеству. «Она за это заплатит», — пообещала себе Алтея. — Черт побери, Хартли, я не могу рисковать

своей семьей. Я вам уже говорила: как раз сейчас в городе полно Вонов и Уэрлоков.

— Так предупредите их. Думаю, они знают, как отнестись к подобной угрозе.

— Да, но они не должны волноваться из-за того, что я связалась с сумасшедшей интриганкой.

Алтея пошла к гардеробу, но Хартли преградил ей путь. Так же он поступил и тогда, когда она направилась к туалетному столику. Как человек таких размеров может двигаться так быстро? — сердито подумала Алтея. Она остановилась, подбоченилась и сердито взглянула на него:

— Вы же не ожидаете от меня, что я переменю свое решение? Мне нужно уехать.

— Нет.

— Почему? Почему вам это так не нравится? Я ведь не солдат и не шпион. Вы и так уже направили кучу людей на мою охрану, эти люди принесли бы больше пользы, помогая в других делах. Если у меня будет видение, я обязательно дам вам знать об этом. Зачем же мне оставаться здесь?

Она пискнула, когда он схватил ее, поднял и понес к постели. От удивления у нее перехватило дыхание.

Когда он лег на нее, Алтея испугалась, что сейчас задохнется. Пьянящее тепло растеклось по телу, когда его твердое, сильное тело прижалось к ней. Алтея изо всех сил боролась с желанием, туманящим мозг. Она хотела того, что он предлагал, ужасно хотела, но сейчас у нее не было на это времени.

— И что это вы делаете? — задыхаясь, спросила она.

— Я хочу объяснить вам, почему вы не можете уехать. — Хартли сдвинулся, снимая с нее туфли, и провел рукой по ее стройной ноге.

— Вы думаете, будто можете соблазнить меня и я не сделаю того, что необходимо?

Алтея понимала: она должна остановить Хартли. Он снимал одежду с них обоих. Она должна была возмущаться, протестовать. Но вместо этого в груди сильно забилось сердце, а кровь в жилах загорелась. К тому времени, когда на ней не осталось ничего, кроме рубашки, Алтея уже поняла: меньше всего ей хочется протестовать.

Маркиз Редгрейв — красивый мужчина, подумала она, стараясь не задохнуться. Она и раньше видела мужчин без рубашек, но никогда еще у нее так не перехватывало дыхания при одном взгляде на голый торс. Хартли — это сплошные гибкие красивые мышцы и гладкая кожа. Алтее хотелось коснуться губами этой кожи. Эта мысль поразила ее до глубины души, ей еще сильнее захотелось узнать, что же он собирается делать.

— Это может привести к осложнениям, — с трудом проговорила Алтея, отлично понимая, что сложности будут у нее.

— Нет, не думаю.

Хартли снял с нее рубашку и едва не задохнулся. Он подозревал, что Алтея скрывает под одеждой прекрасную фигуру, но его фантазия не шла ни в какое сравнение с реальностью. Ее груди, полные и округлые, пожалуй, слишком тяжелые для ее хрупкой фигуры, увенчивали большие темно-розовые соски. Ягодицы у нее были крепкие и округлые, а ноги — длинные и стройные. Хартли находил это опьяняющим.

В

его крови бурлило желание, он нетерпеливо сорвал с себя последнюю одежду и отшвырнул ее в сторону. От того, как расширились ее глаза, как они потемнели от желания, ему захотелось распустить перья, как павлину. Но желание оказалось сильнее этого странного настроения, и он быстро накрыл ее своим телом. Он застонал от наслаждения, когда их тела соприкоснулись, она тихо всхлипнула от удовольствия, и этот звук прозвучал в его ушах как музыка.

— Хартли! — Алтее было трудно говорить, но она заставила себя собрать остатки разума, затуманенного желанием. — Тебе нужно кое-что знать обо мне.

— Твой муж никогда не прикасался к тебе.

— Откуда ты это знаешь?

Он поцеловал ее, одобрительно зарычав, когда их языки встретились.

— Ходили слухи, будто Чаннинг, ну, не очень увлекается женщинами. Я прав? Ты невинна?

— Да. Чаннинг лишь изредка целовал меня, коротко, не разжимая губ. Я мало знаю обо всем этом, а ты привык к женщинам с опытом…

Он остановил ее поцелуем.

— Будет несказанным удовольствием научить тебя всему тому, чем могут заниматься мужчина и женщина.

У Алтеи мелькнула мысль, что он слишком самодоволен, но его поцелуй прогнал эту мысль. Она обвила его руками, лаская нежную гладкую кожу на широкой груди. От ощущения его тела по жилам побежало желание такой силы, что Алтея даже испугалась Ей мало касаться его, это не удовлетворяет ее жажду.

Алтея запрокинула голову, подставляя шею его поцелуям. Когда он накрыл ее груди ладонями, она вздохнула от удовольствия, соскам было до боли приятно ощущать ласку его твердых пальцев. Потом по пути, проложенному руками, прошли его теплые губы, и ее тело охватило до боли острое желание.

— Хартли! — закричала она, когда он лизнул ее возбужденный сосок. Алтея и сама не знала, что это было — крик протеста против такой интимной ласки или крик высшего наслаждения. Все это исчезло, когда он взял набухший сосок во влажную жару своего рта.

Хартли наслаждался тем, как ее маленькие руки впивались в его тело, как ее ногти царапали его кожу Ее роскошное, но гибкое тело прижималось к нему в молчаливом требовании, которое он старался пока не замечать. Она была опаляющим огнем в его руках, ее страсть струилась так же сильно и горячо, как и его собственная. Ему до боли хотелось впиться в нее и двигаться, пока они оба не закричат от облегчения, но он изо всех сил подавлял в себе это желание. Алтея была девственницей, и он твердо решил сделать ее первую встречу с мужчиной, ее первую встречу с ним, такой же приятной, какими будут и все последующие.

Жадно наслаждаясь ее вкусом на своих губах, ароматом ее желания, витающим в воздухе, и шелковистым теплом кожи под руками, Хартли старался довести ее страсть до таких высот, до такого жара, чтобы она даже не вздрогнула, когда он лишит ее девственности.

Мысль о ее невинности вызывала у него чувство неловкости, но он беззастенчиво прогнал ее прочь. Он ласкал каждый дюйм ее тела руками, пока рот наслаждался ее пышной грудью, отрываясь от этого возвышенного занятия только затем, чтобы поцеловать ее. Наслаждаясь каждым ее всхлипом и нежным стоном, он обнаружил, что она уже готова принять его.