Если он опасен
Шрифт:
Разговор продолжался долго; каждый предлагал свой вариант поисков, однако прийти к общему мнению так и не удалось. От разочарования и безысходности у Аргуса разболелась голова, и он вышел в сад, надеясь, что свежий воздух его излечит. Он сел под старым дубом на каменную скамейку и прислонился затылком к прохладному шершавому стволу, который многие поколения Санданов самоотверженно защищали от посягательств кораблестроителей.
И все-таки что-то оставалось непонятым, не хватало самого важного звена, способного навести на след Корника и его сообщников, кем бы они ни оказались. Аргус помнил, что во время пыток Чарлз
— Вы уверены, что здесь и вправду присутствует дух? — неожиданно произнес чей-то нежный мелодичный голос, и мрачные мысли тут же покинули Аргуса.
Он открыл глаза и из своего тенистого укрытия посмотрел на освещенное солнцем пространство. В дальнем конце небольшого сада, возле толстой кирпичной стены стояли Яго, Лорелей и одна из ее юных кузин. Двое — а именно барон Аппингтон и мисс Сандан — смотрели на небольшую дверь в стене, а молодая особа не сводила глаз с джентльмена. Впрочем, кузен терпел неумеренный интерес с достойной восхищения выдержкой.
— Да, — ответил Яго. — Даже сейчас ее вижу: сидит возле стены к нам лицом.
Он показал на пустое место примерно в футе от двери.
— А ее хорошо видно? Платье, прическу, лицо?
Словно между прочим кузина подошла еще ближе и посмотрела туда, куда показывал гость.
— Образ немного затуманен, мисс Лилиана, — ответил Яго. — Думаю, бедняжка здесь уже давно.
— А почему же она до сих пор не на небесах?
— Говорят, дух задерживается на земле до тех пор, пока у человека, которому он принадлежал, остаются незавершенными важные дела, и исчезает не раньше, чем освободится от мирских обязанностей.
— А я-то надеялась, что нам удастся увидеть хотя бы смутную тень.
— Не думаю, Лилиана, что встреча с призраком принесет большую пользу. — Лорелей взяла кузину под руку и увлекла в сторону, подальше от Яго. — Но точно знаю, что скоро начнется урок танцев. Тебе пора возвращаться домой.
На мгновение сестра Лорелей замерла в нерешительности, и Аргус едва не рассмеялся, наблюдая, как она разрывается между чувством долга и влечением. Но вот, наконец, она торопливо присела в реверансе и, ни разу не оглянувшись, побежала к дому. Сэр Уэрлок решил, что прятаться больше незачем, и вышел из укрытия.
— Простите, милорд. — Лорелей смущенно повернулась к барону Аппингтону. — Лилиана…
— Милое дитя переживает первую влюбленность, увлечение, интерес — назовите восторженное чувство так, как считаете нужным, — с улыбкой перебил Яго. — Не волнуйтесь, оно скоро пройдет, как когда-то прошло мое собственное умопомрачение, к великой радости леди, которой я поклонялся, и ее супруга.
Лорелей весело рассмеялась и в тот же миг заметила Аргуса. Сэр Уэрлок как раз вышел из тени огромного старого дуба. Открытое проявление симпатии могло показаться непозволительной смелостью, но скрыть радость встречи все-таки не удалось: ее выдал особый, ни с чем не сравнимый блеск изумрудных глаз. Джентльмен, в свою очередь, церемонно предложил ей руку и повел по аллее к дому. Призрак, о котором рассказал Яго, стал отличной темой для обсуждения.
— Печальный образ, — заключила Лорелей уже в гостиной, когда Яго вежливо откланялся, а Аргус наполнил вином бокалы. — Постараюсь выяснить, нет ли среди старинных семейных преданий рассказа об умершей или убитой девушке. Жаль, что бедняжка до сих пор не нашла упокоения, а никто из нас ее не видит и не может ей помочь.
Аргус вскользь спросил себя, куда неожиданно подевались сестра и кузены — ведь определенных планов никто не строил, — но тут же забыл обо всем и удобно устроился на бархатном диване рядом с мисс Сандан. Да, внезапно он оказался в опасной близости к той самой особе, от которой следовало бы бежать со всех ног. Но странное дело, спасаться бегством вовсе не хотелось. Он только что увидел, как мягко и тактично Лорелей напомнила юной кузине о необходимости соблюдать приличия, как не выказала ни малейшего сомнения в искренности слов Яго, и теперь просто не мог уйти.
Он не мог жить без ощущения чистого аромата жемчужной кожи, без блеска изумрудных глаз, без сияния светлой улыбки. Только одна женщина на всем белом свете могла вырвать его из бездны мрачных воспоминаний, вернуть к жизни и подарить блаженство. Аргус внезапно понял, что сидит рядом с той, в ком сосредоточились все его мечты и желания. Леди Лорелей Сандан отличалась умом и добротой, обладала несомненной широтой взглядов и оттого без труда приняла и его самого, и его родных. А главное, в ее присутствии мир вспыхивал яркими красками, а сердце куда-то неудержимо мчалось. Циничный внутренний голос тут же напомнил еще об одном немаловажном обстоятельстве: «Не забудь, что, женившись на дочке герцога, в глазах общества ты сразу поднимешься на ступеньку выше».
— Почему вы так нахмурились? — неожиданно спросила Лорелей. — Считаете, что не имеет смысла помогать призраку?
— Нет, почему же? Если хотите выяснить судьбу бедной девушки, обязательно займитесь исследованиями — в библиотеке герцога наверняка найдутся свидетельства. Успокоить хотя бы одну мятущуюся душу — благой поступок. — Он бережно поправил выбившуюся из пышной прически непослушную прядку и неожиданно для самого себя прошептал: — Какие у вас прекрасные волосы!
Лорелей густо покраснела.
— Они же рыжие.
Аргус осторожно поймал прядку губами.
— Этот цвет вовсе не рыжий. Я бы назвал его темным, глубоким оттенком выдержанного бургундского вина. Добавьте к этому тепло и мягкость тончайшего шелка — вот на что похожи ваши восхитительные локоны!
Не в силах сдержаться, он провел ладонями по волосам и заглянул в изумрудные глаза Лорелей. Ее нежные щеки зарделись, а полные чувственные губы слегка приоткрылись в ожидании ласки. Аргус успел подумать, что на это восхитительное лицо можно любоваться вечно, а спустя миг мысли утонули в потоке чувств и ощущений.
Лорелей решила, что пора проявить характер и хотя бы раз самой прервать ласки, однако Аргус привлек ее еще ближе, заключил в кольцо сильных рук и подчинил своей воле так властно, что оставалось одно: уступить и раствориться в неумолимом требовательном поцелуе. Разве можно отвергнуть откровенную, пылающую нетерпением страсть? Противостоять искушению — значит лишить себя самых ярких впечатлений, самых богатых и красочных воспоминаний. В наступлении Аргуса сквозила отчаянная, почти яростная искренность, и любое сопротивление казалось фальшивым.