Шрифт:
Геннадий Максимович
ЕСЛИ ОН ВЕРНЕТСЯ...
I
Михаил Петрухин очень удивился, узнав, что его срочно вызывает знаменитый Василий Гарбузов. Зачем мог понадобиться молодой генетик вице-президенту Всемирной академии наук?
И вот Михаил оказался в месте, где до этого не бывал ни разу: на усеянной полевыми цветами лужайке, возле приземистого старинного здания.
– Им здесь действительно спокойно, - услышал Михаил голос Гарбузова и, оглянувшись, увидел, что вице-президент, сорвав ромашку, вставляет ее в нагрудный карман.
– Кому?
– Михаил посмотрел вокруг.
– Тем, к кому направляемся. Идемте же. По еле заметной тропинке они подошли к зданию, толкнули стеклянную дверь. В холле за столом
– Ну, Люда, как тут у вас?
– спросил Василий Григорьевич, положив ей на плечо свою огромную руку.
– Скучновато, - улыбнулась девушка.
– Поговорили бы с кем-нибудь из знаменитостей, - сказал вице-президент, люди интересные.
– Я уже говорила, - ответила девушка, опять улыбнувшись, - но они народ занятой. Смирнов формулы выводит, Джонсон уточняет орбиты каких-то далеких планет, Пежен почему-то на стихи перешел. Может быть, весна?.. И все про луну, про маленькое тихое озеро, лодочку на воде. И зачем ему это? Басилашвили - собеседник интересный. В любви объясняется...
– Вот видите...
– Недавно один из них, кажется Шахов, мой портрет рисовал, да вроде бы не очень похоже.
– Где у вас космонавты?
– спросил Гарбузов.
– На втором этаже. Вице-президент направился к подъемнику. Пройдя за ним несколько шагов, Петрухин обернулся, приветливо помахал девушке рукой.
– Василий Григорьевич, - обратился Михаил к Гарбузову, когда они поднялись на второй этаж.
– Я, кажется, понял, где мы. Это и есть хранилище вторых "Я"?
– Можно сказать и так.
– Здесь мой прадед?
– Вы угадали, молодой человек...
– А почему...
– он замялся, - почему об этом хранилище мало кто знает?
– Первое время все знали, - сказал вице-президент, остановившись.
– Но вы представить себе не можете, сколько здесь происходило трагедий. Вернее, не здесь, а в другом здании. Это построено лет триста назад. И компьютеры давно заменены, Те, первые, поизносились, устарели. Неужели вы могли подумать, будто компьютеры отменно действовали все пять веков? Блоки работают постоянно. Нет, наверное, ни одной области применения электронновычислительных машин, где бы они были загружены так плотно. Понимаете ли, второе "Я" ученого или художника, перейдя в компьютерную оболочку, понимает, что наконец-то может воплотить все то, к чему стремилось раньше. И оно поглощает необъятное количество информации. А если еще прибавить возможность параллельного мышления...
Но, конечно же, не это послужило причиной того, что о хранилище стали умалчивать. Вы только представьте себе на минуту: у вас умирает отец или брат и перед смертью передает свой интеллект машине. Проходит какое-то время, вы оправляетесь от горя и решаете побеседовать с ним, вернее, с его вторым "Я". Вы подходите к компьютеру, и он как живой окликает вас, спрашивает, как идут дела, что нового дома... Нет, не всякий человек способен выдержать такое. Родным и близким запретили посещать эти компьютеры. И страсти улеглись сами собой.
– Почему же сама идея заглохла?
– спросил Михаил, оглянувшись.
– Запрет есть запрет, но сохранение мощных интеллектов - вещь все-таки нужная.
– Она заглохла не сразу. Родилась эта идея в конце двадцатого века. А когда изобретение психошлема позволило перевести интеллект человека в компьютер, начались бесконечные споры о том, насколько это допустимо с моральной точки зрения и кем считать такой компьютер с человеческим сознанием - бездушной машиной или же человеком в непривычном для всех состоянии. Споры длились долго и в конце концов привели к отказу от "электронного бессмертия" как аморального. Ведь второе "Я" перерабатывает информацию и чувствует совсем как живой человек. Но оно знает, что оно не человек,
– Наверное, можно было бы ввести это самое второе "Я" в оболочку совершенного робота. Оно бы и передвигаться могло как человек, а с помощью искусственных рецепторов и ощущать все почти как живое существо. Разве не так?
– спросил Михаил, внутренне удивившись, как до этого не дошли раньше.
– Может быть, и так, - улыбнулся Гарбузов, - но вы, Михаил, совершенно забыли: передавать второе "Я" начали тогда, когда еще не существовало столь совершенных роботов, о которых вы говорите. Ну а переносить это второе "Я" из одного электронного мозга в другой, заключенный в оболочку робота... Кто мог гарантировать, что при этом не возникнут какие-то ошибки? Да и не в каждого робота можно вместить необходимый для этого компьютер. Эти-то причины и свели на нет передачу компьютеру человеческого второго "Я". Исключение было сделано только для космонавтов. И вот почему: за время их полета на Земле меняются поколения, появляются новые обычаи, привычки, правила. Далеко вперед уходит наука. Конечно, на Земле космонавта пришельца из далекого прошлого встречают как героя. Но легко ли привыкнуть ко всему окружающему? Чтобы возвращение не стало для него трагедией, и сочли необходимым разрешить космонавтам оставлять свое второе "Я" на Земле. Оно живет в недрах компьютера полнокровной интеллектуальной жизнью, постоянно получая извне всю необходимую информацию и прекрасно зная, что рано или поздно обязательно встретится со своим настоящим "Я". Такой компьютер не накапливает всю информацию без разбора, а выбирает только ту, которая интересовала бы самого космонавта. Когда же космонавт возвращается, ему с помощью того же психошлема вводят все отобранное для него вторым интеллектом. Это помогает человеку быстрее разобраться в новой для него жизни...
А сейчас давайте пойдем к вашему прадеду, - сказал Гарбузов.
Они вошли в просторный зал. У стен рядами стояли небольшие металлические шкафы компьютеров. В зале царила тишина.
Гарбузов взглянул на список, висевший у двери, и направился в дальний угол. Остановившись у одного ничем не отличавшегося от других металлического ящика, вице-президент
сказал:
– Вот это и есть ваш пращур. Гарбузов нажал кнопку, на пульте компьютера загорелась лампочка, и спокойный голос произнес:
– Здравствуйте, я вас слушаю.
– Только не подумайте, что это голос вашего деда. Они все тут примерно одинаково говорят, - шепнул Гарбузов.
– Здравствуй, дедушка, - сказал Михаил и запнулся.
– Если ты в этом уверен, то здравствуй, внук! Точнее, прапраправнук. Как тебя зовут, чем ты занимаешься?
– Зовут меня Михаил. Я биолог.
– Миша, - как-то нараспев произнес компьютер.
– Биолог - это тоже хорошо. Я когда-то занимался биологией. Но потом космос увлек меня. Позже я вспомнил о своем былом увлечении. Ведь времени у меня стало больше. Если бы не космос, я бы обязательно стал биологом, а точнее, генетиком. Недавно познакомился с одной статьей. И понял, что отстал. В некоторых вопросах мне трудно было разобраться... Да, Миша, как твоя фамилия?