Если она полюбит
Шрифт:
— Ты очень милый, — сказала она.
Мне нравилось слышать, как она говорит мне так.
— Что ей нравится делать? — спросила Чарли.
— Сложно сказать. Она увлекается спортом — болеет за «Арсенал», а еще любит плавать. Она совершенно обыкновенная, — я пожал плечами. — Ей нравится все то же, что и другим девушкам.
— Гладить котят, вязать, ворковать над младенцами. Это, что ли?
— Именно так.
— «Ее соски нежно ласкали языком, пока его дружок медленно проникал внутрь ее тела».
— Вообще-то, Тилли — единственная знакомая
Чарли улыбнулась.
— Я бы с удовольствием с ней познакомилась.
— Еще познакомишься.
— И я попробую придумать, как подойти к разговору. Ты в таких вещах совершенно бестолковый.
— О, да. Спасибо.
— Итак, что я там говорила о сосках…
* * *
Чарли отправилась домой днем, чтобы заняться стиркой и «другими женскими делами», как она выразилась.
— Не для того, чтобы встретиться с другом?
Она не нашла это смешным.
— Я стопроцентно моногамна. Надеюсь, ты тоже.
— Да, конечно, — я притянул ее к себе. — Как будто у меня хватит энергии на кого-то еще!
Она нежно поцеловала меня.
— Мне нравится то, что ты говоришь.
Именно в тот момент я впервые осознал, что мы стали по-настоящему близки. Некоторых мужчин столь быстрое развитие событий, возможно, испугало бы, но я был в восторге.
Когда она вернулась, с собой у нее было несколько пакетов с покупками. Из одного она выложила на кухонный стол груду свежих овощей: брокколи, красный и желтый перцы, пухлые помидоры, круглые аккуратные шампиньоны, цветную капусту, а из другого — различные специи и приправы. В третьем пакете оказалось две бутылки вина. Она открыла одну, велела мне расслабиться, выпить и приготовила лучший карри, который мне доводилось когда-либо пробовать.
Она свернула пару косячков, один из которых раскурила вместе со мной, пока готовился ужин. Я вообще не употреблял наркотики — с тех пор, как окончил университет, но травка заставила меня почувствовать себя таким крутым и развеселым, что я даже удивился, почему позабыл о ней.
После ужина я разложил одеяло на полу в гостиной, и мы медленно, обстоятельно занялись любовью под старую, классическую соул-музыку, найденную Чарли на «Спотифай»[2]: Марвин Гэй, Донни Хэтауэй и всё такое. Казалось, мы занимаемся любовью часами, и весь остальной мир перестал существовать, вытесненный нашим взаимным желанием. Это было необычно, я никогда такого не испытывал прежде. Все мое тело жило, вибрировало, жаждало поглотить Чарли, пожирать ее, слиться с ней.
Наваждение исчезло, только когда я сказал Чарли, что ее кожа «нежнее меха котенка», и она зашлась от смеха, а потом и я за ней, и через мгновение мы буквально катались по полу, хватая себя за бока и задыхаясь.
В конце концов мы немного успокоились, Чарли улеглась рядом со мной — ноги скрещены в лодыжках, на правой щиколотке видна маленькая татуировка, изображающая русалку.
— Можешь
— Разумеется. А зачем?
Она повернула ко мне лицо и улыбнулась.
— У меня есть для тебя сюрприз.
* * *
Чарли назначила встречу в полдень возле Лондонского Глаза[3]. На станции «Виктория» я провез кресло Тилли сквозь огромные толпы пассажиров, многие из которых, по-видимому, направлялись на футбольный матч. По пути к стоянке такси мы остановились, чтобы купить пончиков.
— Все это ради пончика? — спросила она, когда мы устроились в кэбе.
— Нас ждет экскурсия! Ты не слишком часто приглашаешь меня прогуляться вместе.
Поток машин еле двигался, и я беспокоился, что мы опоздаем на встречу с Чарли. Сколько я ни просил рассказать ее, в чем план, она не признавалась.
— Эндрю? — сказала Тилли, заметив мою задумчивость.
— Я просто решил, что нам будет весело провести день вместе. И я хочу, чтобы ты познакомилась с Чарли.
— Вот это да. Ты же знаешь ее всего-ничего.
— Да, но…
— Бо-же мой! — проговорила Тилли, состроив смешную гримаску. — Мой старший брат влю-бил…
— Прекрати.
Я знал, что покраснел. Что бы такое сказать? Хотя Тилли казалась веселой, меня смущало, что я вроде как щеголяю новыми отношениями, вместо того чтобы утешать сестренку, недавно пережившую разрыв. Не будет ли это слишком рискованным воздействием?
Мы сидели и смотрели на речной пейзаж, на полупрозрачный туман субботнего утра, который придает лондонским улицам мягкие контуры. Таксист высадил нас у Бороу-маркет. Мы прибыли раньше назначенного срока, и нужно было чем-то себя занять. Поэтому я купил нам по роллу с беконом, в который Тилли с довольным урчанием тут же вцепилась зубами, и только потом мы отправились на южный берег.
— Пончик. Роллы с беконом. Я поняла: твой план на сегодня состоит в том, чтобы откормить меня и продать голодному троллю?
— Черт, ты меня расколола.
От реки тянуло холодом, Темза цветом напоминала синяк, ледяной ветер был бодрящим, как пощечина, и я стал шмыгать носом, а в глазах появилась влага.
— Папа сказал бы, что застыл, как ледышка, — заметила Тилли.
— Совсем замерзла? — спросил я.
— Нет, мне это даже нравится. Мне кажется, что я особенно привлекательна, когда щелкаю зубами, а нос покраснел.
Ближе к Лондонскому Глазу, где мы должны были встретиться с Чарли, людей на набережной стало заметно больше. Уличный актер, с головы до ног выкрашенный серебрянкой и одетый в костюм робота, готовился к представлению, а дети спешили надеть коньки. Перед Национальным кинотеатром первые торговцы раскладывали подержанные книжки в мягких обложках на передвижных прилавках. Затем вдалеке я увидел Чарли, и мое сердце подпрыгнуло.
— Это она.
— Где? — спросила Тилли.
— Там, красивая.