Если проткнуть глобус. Том 2
Шрифт:
– А как вы, девчонки, тут какими судьбами?
Мы бодро рапортуем нашу легенду по укороченной версии: немного справочного о себе, немного о своем длинном-предлинном путешествии и, с удовольствием, про хитросплетение нитей судьбы, связывающей в узелках пути разных людей.
– Вот как так? Шли, шли, никого не трогали, и вдруг все вместе встречаемся в одной точке, и уже знаем друг друга, – опять накрывает меня тихое радостное расширение.
– Неисповедимы пути, – улыбается новая знакомая.
– Да, пути господни неисповедимы, – вторит Пятачок. – Так где тут на метро сесть?
Лариса провожает нас на до входа на платформу. Про метро, кстати,
Новоиспеченная сиднейка не все знает, к сожалению, потому что чаще на машине с мужем в центр ездит.
– А как тут с билетами? Где брать?
– Касс тут нет, но, по-моему, можно просто по пластиковой банковской карте
А мы и сами хотели предложить, поэтому отвечаем:
– С превеликим!
– Тогда обмениваемся телефонами?
И вот я, довольная, уже подписываю в Вотсаппе номер изящной бывшей незнакомки «Лариса Сиетл». Теперь не потеряемся.
Мы действительно спокойно проходим через турникет, просто приложив пластиковую карту и спускаемся с верхней площадки на этаж вниз, на саму платформу, где курсируют по блестящим рельсам электропоезда. По правосторонним правилам движения. Лариса сверху машет нам рукой на прощание, кричит, что ждет звонка.
Вагоны в надземном метро двухэтажные, обзор полный, как в стеклянном колпаке, а внутри так тихо и чисто, сиденья синие в цветной узорчик – велюровые, анатомические.
– Какой же кайф, —растекаюсь я, сливаясь с пейзажем, —вот так бы ехал и ехал!
Но путь не так далек и растекание приходится притормозить, потому как оказывается, что тут для посадки-высадки в метро – своя система. Садиться на дальних станциях, таких как наша Wiley Park Station, как мы опытным путем установили, можно по обычной мастер-кард. А вот выходить, как выяснилось по ней нельзя. Только по карте метрополитена. Об этом Ларка просто не знала, мы понятно, тем более.
Вот, значит, приезжаем мы в центр на станцию Circular Quay, откуда до всех злачных, включая и Оперный, рукой подать, как «брык» у турникета, карта банковская не срабатывает и выйти никак.
– Ну что за елки-палки! Нигде в других странах таких наворотов нету! – сердито озадачены мы, —Если вошел и заплатил, то выходишь свободно.
– Напридумывают ерунды!
– И, главное, объяснить, что не на халяву ехали, похоже некому. Автоматика, —мне вдруг становится весело, потому что я соображаю, что перепрыгнуть шлагбаум – вполне реально! В фильмах столько раз видела.
– Не стоять же здесь в ступоре!
Но Людовик говорит, что я рехнулась, и встает грудью на защиту облика русо туристо.
И тут, как только мои глаза начинают округляться от того, что к преодолению незапланированного препятствия есть дополнительное, в виде Люси, сразу подтверждается, что тут в Австралии все добрые-добрые, как на сытом госпредприятии, где все хорошую зарплату получают. То есть, взволнованным нам неожиданно помогает местный симпатичный мужчина. С велосипедом. Он просто выпускает нас элементарно по своей карточке.
Когда выкатываемся все на улицу, то начинаем облегченно рассыпаться в благодарностях и тут слышим: «Да не за что, уважаемые».
–Э…? Что?..
Оказывается, что нам помог говорящий по-русски, с шикарным польским акцентом, бывший житель Шри Ланки европейской внешности.
Мы, опять обалдев от встречи с таким пышным сочетанием невозможного, воспользовавшись удачей, начинаем выспрашивать о нюансах системы проезда в транспорте Сиднея и пытаемся вникнуть в объяснения славянина.
Оказывается, в Сиднейском метрополитене оплата дифференцирована от расстояния. Прикладывается карточка к считывающему устройству на выходе, и сразу видно сколько ты проехал, откуда, сколько денег снимают и сколько осталось. Вроде как логичная система, демократичная. А карты продаются только в газетных киосках и магазинах 7- Еleven и на нашей станции их было не приобрести.
– Все-таки мне непонятно, почему нас пустили на платформу по Тинькоффской, – пытаюсь увязать когнитивный диссонанс я, – Сколько сняли и почему по ней тогда нельзя и выйти. Уплачено так- то.
Наш проводник тоже считает это странным и недоумевает.
–Недоработка тут у вас, —сообщаем мы улыбающемуся ему и, взаимно не желая расставаться, еще несколько минуток воодушевленно болтаем, жадно расспрашивая, как кто, и что, и где, и как здесь оказался. Узнаем, что у товарища тоже «шило в заднице» и охота к перемене мест: В России работал два года, на Шри Ланке прописка и гражданство, сам урожденный поляк. Сейчас решил получить вид на жительство и в Австралии.
– Ух ты, как все летуче и сногсшибательно легко! – восхищаюсь я и вербально «присоединяюсь», что и на Шри Ланке была, и в Польше была, и фамилия у меня, и предки польские. Это чтоб радость от встречи обозначить и благодарность проявить. Расстаемся, естественно, как обретшие друг друга родственники. У нас всегда так. Шриланкийский сиднеец спешит куда-то на своем велосипеде. Пока! Спасибо.
Русская речь, кстати, слышится здесь почаще, чем в Новой Зеландии, в Веллингтоне. Тут место, более наезженное собратьями, особенно в центре. Ой, все-таки обожаю наших и эти реплики вслух, когда мы думаем, что нас никто не понимает. Перлы. И почти всегда со следами великого и могучего. Здравствуйте, братья и сестры.
У нас даже Пятачок ко второй части путешествия с девственной интеллигентностью стал расставаться, а я… Я в бараке череповецком на четырнадцать семей росла до школы, в районе Панькино. И была способной девочкой.
– Как забавно, – пожимаю я плечами, – Две первые встречи и обе на русском!
– К чему бы это?
– К дождю!
К сожалению, я не ошибаюсь.
Городские районы Сиднея располагаются в прибрежной долине, которая ограничена с востока Тихим океаном, Голубыми горами с запада, рекой Хоксбери на севере и Королевским национальным парком на юге. Береговая линия изрезана многочисленными заливами и бухтами, которые образовались в результате того, что по мере потепления климата в конце ледникового периода и подъёма уровня Мирового океана, вода затопила прибрежные речные долины и ущелья невысоких гор. Залив Порт Джэксон, включающий в себя Сиднейскую бухту Сидней-Харбор, представляет собой именно такое образование и является крупнейшей естественной бухтой в мире. На территории жилых районов города насчитывается примерно семьдесят небольших заливов и пляжей, включая знаменитый Бондай-Бич в южной части города и пляжи Мэнли на севере.