Если рядом ты
Шрифт:
– Дебби, дорогая!
– Она мчится ко мне на встречу и обхватив, крепко сжимает.
Дьявол, мои синяки!
– Ты… Где ты была? – Мои глаза наполняются слезами. – Мы… Мы тебя везде искали. Папа себе места не находил.
– Прости меня! Прости! – Камилла утыкается в мое плечо. – Я не думала, что все так обернется, - рыдает сестра. – Когда я получила от тебя сообщение о том, что у папы случился сердечный приступ… - Она замолкает.
– Тише
– Прости!
– А где папа? – всхлипываю я. Не собираюсь пока расспрашивать Кэм, где она пропадала все это время. Сестра итак потрясена не меньше меня.
– Скоро вернется с работы. – Камилла хватается за краешек передника и вытирает им слезы. – Пойдем, я кое-что приготовила. – Она берет меня за руку, и мы идем в кухню.
Сестра хватает прихватку и вытаскивает из духовки круглое блюдо. В нем дынный пирог. Мой любимый.
– Когда ты вернулась? – любопытствую я, вбирая в легкие прекрасный аромат.
– В четверг. Ну, то есть вчера.
– Четверг? А сегодня какой день недели?
Кэм застывает, держа в руках тарелки.
– Пятница, - выговаривает она. Хотя я бы тоже, наверное, офигела от такого вопроса. Но к сожалению, я не брала календарь в наш с Лени «туристический поход».
– Это долгая история, - сразу же объясняю я. – Потом расскажу.
В ответ Кэм судорожно кивает.
– Деби! Дочка!
Услышав папин голос, я оборачиваюсь.
– Папа! – Я заключаю отца в объятия.
Ну вот, я снова плачу.
– Ты приехала?
– Конечно, куда я денусь?
– Дай-ка я на тебя посмотрю. – Папа отстраняется на расстояние вытянутой руки. Он сияет от счастья, а из глаз струятся слезы.
Сегодня, прямо-таки, день слез.
– Ты так высохла, - причитает отец.
Зато папа выглядит отлично: он посвежел и кажется даже набрал в весе.
– Да нет пап, тебе показалось, - отнекиваюсь я.
– Пирог? – Сестра выкладывает вкусняшку на большое прозрачное блюдо.
– О, да! – соглашаюсь.
– В честь такого дня, нужно открыть шампанское, - с энтузиазмом говорит Камилла и лезет в холодильник. Извлекает оттуда бутылку и ставит на средину стола.
– Отличная идея. Достану бокалы, - активизируюсь я.
Пока мы с Кэм оперативно орудуем на кухне, папа режет пирог.
– Пойду позову маму. – Камилла снимает фартук и кидает его на стол возле плиты.
– Не думаю, что это хорошая мысль, - обычно произносит папа.
– Почему? – мягко уточняю я.
Отец кидает взгляд на бутылку.
– Вот почему. У нее уже давно не было срывов, - поясняет он. – По крайней мере алкогольных. И пирог с шампанским явно не пойдет ей на пользу.
Мы с сестрой почти одновременно
– Ну что ж… Тогда выпьем это позже? – Кэм подмигивает мне, и я хихикаю. Затем она забирает со стола бутылку игристого вина и помещает ее обратно на место.
– Теперь можно звать. – Камилла исчезает за дверью.
Беру в руки лопатку и начинаю раскладывать пирог по тарелкам.
– Как доехала? – спрашивает отец, берет нож и помогает мне с пирогом, поддерживая нежные кусочки острым кончиком.
– Нормально.
Обратная дорога была чем-то вроде отпуска.
– Я сказала, что не хочу! – Слышится душераздирающий вопль мамы. – Уходи!
Мы с папой переглядываемся, подскакиваем со стульев и бросив столовые приборы, мчимся в гостиную.
– Мама, но нельзя же постоянно сидеть на диване, - возмущается сестра, подбирая с пола разбросанные журналы и газеты.
– Что тут случилось? – уточняет отец.
– Я пыталась ее уговорить, побыть немного с нами.
– Ее?! – Мать вспыхивает пуще прежнего. – Значит «ее». Для тебя я уже никто. Так?
– Мам, не придирайся к словам. Я просто…
– Заткнись! – кричит разъяренная женщина. – Для вас я давно никто! – заявляет мама, хватая с журнального столика пачку сигарет.
– Мама не говори так!
– вмешиваюсь я.
– А ты!.. – Родительница прищуривает глаза.
– Ты-то что лезешь? Я сейчас не с тобой разговариваю, - орет она и прикуривает сигарету.
Я опускаю глаза.
– Как ты вообще могла до такого докатиться? – продолжает она.
– Сара! Прекрати! – вступается папа.
– Что прекрати?.. Что прекрати?.. Твоя дочь убийца! Мы вырастили преступницу! – визжит она.
Кэм застывает с кипой в руках, а я сжимаю челюсти. Сестра, не сводя с меня глаз, медленно поднимается на ноги. В моем горле начинает саднить, а слезы капать на футболку.
– Что ты такое говоришь? – спрашивает Кэм. Да на ней лица нет.
– Сара, замолкни! Не смей так говорить! Слышишь? – кричит отец. – Ты свихнулась!
– Я знаю, что говорю! – шипит мать. – Она убила человека!
– Я никого не убивала, - защищаюсь я. – Он хотел меня изнасиловать! Что я по-твоему должна была делать? Отдаться ему? – всхлипываю я.
– Не смей разговаривать со мной таким тоном! – Мама со всей злостью швыряет окурок в пепельницу. Ее карие глаза полыхают ненавистью. – Ты совсем обнаглела! – Она отвешивает мне звонкую пощечину.
– Сара!
– Мама!
В ушах звенит. Я разворачиваюсь и быстрым шагом поднимаюсь к себе в комнату. Захлопываю за собой дверь и рушусь на кровать, отдавая свое горе подушке.