Если сгорим
Шрифт:
– Доброе утро, ты сегодня не завтракала, а уже вся в работе, – рядом со мной вдруг возникла пара начищенных до блеска туфель. Я подняла голову, закрывая глаза ладонью от слепящих лучей солнца.
Олег улыбнулся, и присел рядом со мной на корточки.
– Я хотя бы то выбрал? Честно говоря, впервые покупал растения…
Я улыбнулась в ответ, осторожно поливая только что посаженный куст роз.
В этот момент автоматические ворота стали подниматься и во двор въехало авто. С пассажирской стороны вышел Давид, а из водительской дверцы показался Исай.
Внутри все затрепетало, когда Гесс, обернувшись, скользнул по мне взглядом. Но в следующую секунду волнующая дрожь сменилась сковывающим ощущением холода. В его глазах было полное равнодушие. Быстро отвернувшись, он прошел следом за Астаховым.
Посмотрела на свои ладони – они дрожали. Всего один взгляд на него – спокойствия как не бывало.
– Я смотрю, они теперь так сильно доверяют друг другу… – сорвалось едкое с губ. Почувствовала на себе внимательный взгляд Олега.
– Босс теперь под очень влиятельными людьми. Они и вытащили его из тюрьмы, для одного важного дела. А Исай руководит этим делом, поэтому они вынуждены так много времени проводить вместе.
Я внимательно посмотрела на Олега. Влиятельные люди, способные обелить запятнавшего себя человека в столь тяжких преступлениях, должны иметь практически безграничную власть. При мысли об этом, меня бросило в дрожь.
И почему он заставляет Исая участвовать в этом деле? Зная Астахова, могу с уверенностью сказать, что и здесь он будет действовать чужими руками. Во что встрял Гесс ради Мирона? А, впрочем – плевать, это ведь теперь не мое дело.
– Я рад, что вы пришли в себя. Не нужно опускать руки, уверен, что все наладится.
Я улыбнулась ему в ответ. Он единственный в этом доме, кто проявлял ко мне доброту.
У Олега вдруг зазвонил телефон. Посмотрев на экран, парень озадаченно нахмурился.
– Да, – приняв вызов, он осмотрелся по сторонам. – Да, конечно, сейчас.
Охранник бросил на меня встревоженный взгляд.
– Роксан, шеф зовет тебя к столу.
Я подняла взгляд в сторону беседки. За накрытым столом сидел Астахов. Он неспешно ел, изучая свежую прессу.
Стало не по себе. Любое взаимодействие с Давидом приводит меня в состояние полного краха. Но деваться было некуда, и, не желая тревожить Олега, я улыбнулась в ответ.
– Хорошо, – скинув перчатки и, наспех вымыв руки под поливочным шлангом, я постаралась мысленно приготовиться к разговору. Только как бы я ни старалась, с каждым шагом, приближающим меня к нему, я дрожала все больше.
На негнущихся от волнения ногах, я подошла к столу. Он знал, что я рядом, и, не отрывая взгляда от газеты, сделал знак рукой, присаживаться.
Минуты ожидания в полной тишине были невыносимы. Я вся превратилась в оголенный нерв, и когда вдруг раздался его голос, я вздрогнула.
– Говорят, ты совсем не ешь. Истязаешь себя назло мне?
Я ничего не ответила. Только глаза мои никак не могли перестать его ненавидеть. Встряхнув газету и сложив ее, он убрал ее в сторону, а потом вернул ко мне взгляд. Сейчас его глаза не выражали ничего кроме усталости. И этот факт немного успокоил.
– Только не говори, что тебе есть дело до моего состояния.
Он смотрит так долго, что кожу начинает покалывать иголками.
– Давно уже позади те времена, когда мне было дело до твоего настроения, – произносит задумчиво, и, смахнув с губ крошки, отбрасывает салфетку на стол.
Не могу так долго глаза в глаза с ним. Слишком много ярости во мне. Отвернувшись, замечаю Исая, стоящего у крыльца. Сердце, с тяжестью делает удар, гоня вдруг ставшую загустевшей кровь. На Гесса мне смотреть еще больней.
Лишь когда отвожу взгляд, обдумываю то, что увидела. Он был в компании Марго. Девушка что-то рассказывала ему, хихикая. Оба курили. Взгляд Гесса был прикован к нам. Я разозлилась, сама не понимая, от чего.
Давид, увлеченный экраном своего телефона, словно не заметил ничего.
– Ты знаешь, – проговорил негромко, возвращая ко мне внимание.
Астахов выглядел каким-то потерянным и странным. Сейчас в нем не было уже привычной ярости и ненависти.
– А я ведь и не надеялся, что удастся выбраться из тюрьмы. Я уже смирился с тем, что моей жизни конец… – уголки его губ опустились, придавая лицу несчастный вид.
– Я даже с твоим предательством смирился. Но, когда ко мне пришли и предложили работать на них взамен на свободу, первое, о чем я подумал – это была ты.
Он подвинулся ближе, его лицо замерло в нескольких сантиметрах от моего. Пальцы Астахова нагло запутались в моих волосах.
– Я думал о том, как я отберу тебя у него, как ты будешь смотреть на меня испуганными, полными чувства вины глазами.
Он отстраняется, но лишь для того, чтобы поменять положение и придвинуться ближе. Его хватка на моем подбородке ощущается все также неприятно. И мне приходится приложить все силы, чтобы не подать вида, насколько он мне ненавистен.
– Сейчас у меня есть все то, чего так хотел. Так почему мне ничуть не легче? – черные как ночь глаза жадно, но с тоской скользят по чертам моего лица.
– Почему такая как ты продолжает иметь для меня значение?
Он не ждет ответа на этот вопрос, а я не спешу отвечать. Но на какой-то момент мне начинает казаться, что в больной голове Астахова есть еще толика разумного.
– Как Даня? – срывается с губ то, что я так упорно держала в себе все это время.
Он вздрагивает от моего вопроса, словно от порыва холодного ветра. Глаза приобретают свойственный ему оттенок злости.
– Когда я освобожусь от важных дел, я займусь нами, Роксана. И пусть ты никогда меня не любила, все равно будешь со мной…