Если твой босс... монстр!
Шрифт:
— Здесь кто-то есть, — настороженно произнес он.
Ясное дело есть: я, мой любимый и моя же «почтенная», но не в меру болтливая подельница. Чтоб ее в следующем воплощении заклятье немоты настигло.
Впрочем, Мура удивилась не меньше Марвелла.
— Евка… Евушка! — заголосила она. — Что ж делается-то, а? Лорд твой мохнатый неужели меня услышал?
И вот что ей на это ответить? Она, может, магическим гримуаром больше тысячи лет уже подрабатывает, а я меньше месяца, как сан ведьмы приняла. И кто из нас знать обязан?
— Что должен слышать «твой мохнатый лорд»? — голосом, подрагивающим то ли от напряжения, то ли от сдерживаемого смеха, поинтересовался Кирстен, причем, почему-то снова у меня, и посмотрел так внимательно-вопросительно.
Я пожала плечами. Не я кашу запаривала, не мне ее и размешивать.
— Вот что любовь-то животворящая делает, — продолжала позорить меня Мура. — И на простынях белых не леживали, и во страсти в единое целое не сливалися, а связь истинная сама путь-дороженьку проторила.
Щекам стало жарко. Да, что щеки — полыхало все: от макушки до резинки на неглиже.
И если мне было стыдно, то тигрейшество изволил… расхохотаться.
— А ведь мы, действительно, «во страсти в единое целое не сливались». Упущение. Не находишь? — лукаво шепнул он пунцовой мне и подмигнул. Потом беспрепятственно притянул к себе руку, в которой я все еще сжимала яблоко, откусил большой кусок, а когда прожевал, спросил: — И кто у тебя такой продвинутый?
Сначала я немного отдышалась, только потом призналась:
— Гримуар семейный. В наследство от прабабки Белинды достался.
— Это тот, что инициацию твою запустил?
— Да. А еще учил, наставлял, советы давал.
Хм… Не всегда, правда, уместные.
— Полезный артефакт. Мудрый, — похвалил подельницу Кир.
Где-то за кадром довольно, если не сказать кокетливо хихикнула Мура.
Спелись…
Тему разговора необходимо было срочно менять. Да и, в целом, у меня накопилось немало вопросов, но главным оставался все тот же.
— Что… что с отцом?
Спросила, и замерла. Я ни на секунду не переставала думать о Димари Эше, но очень боялась услышать ответ.
— Он еще слаб, Ева.
Видимо, я все-таки вздрогнула, потому что Кир снова прижал меня к себе, коснулся губами виска.
— Его погрузили в особый лечебный сон. Должно пройти время, пока Димари восстановится, но он жив и постепенно набирается сил. И, знаешь, что еще важно? Целители говорят, что полное опустошение резерва и последовавшая за ним магическая кома повлияли на заклятие, соединявшее жизни лорда Эша и Верле. Нет, связь пока остается, но теперь она сильно ослаблена, и есть надежда, что скоро ее можно будет окончательно оборвать. Понимаешь? Твой отец станет свободным.
Свободен от этого мерзавца? Неужели?..
Я порывисто выдохнула, стискивая пальцы Марвелла, и он улыбнулся, мягко, успокаивающе.
— Мы обязательно зайдем к Димари. Главный целитель позволил, на минутку. Переодевайся. Твоя одежда на стуле.
Одежда, это, конечно, хорошо. Проблема состояла в том, что кто-то заботливый переодел меня в длинную рубашку, и теперь ее предстояло снять, а тигрейшество, похоже, не планировал выходить и оставлять меня в гордом одиночестве. Да он вообще шевелиться не собирался, даже когда я встала. Сидел себе спокойно и смотрел так, словно ему нравился просторный льняной балахон и торчащие из-под него тонкие щиколотки. Я бы даже осмелилась предположить, что Кирстен любовался увиденным…
— Отвернись… — потребовала хмуро. Одно дело целоваться с лордом директором на грани отчаяния, и совсем другое — вот так запросто раздеваться перед ним.
— Что? — не понял Марвелл.
— Отвернись. Пожалуйста.
— Зачем?
И столько в этом вопросе было недоумения, что я едва не застонала. Кир невыносим. Просто невыносим и все.
— Затем… — насупилась уже почти сердито. — Стесняюсь я, понял?
Он понял, улыбнулся и, быстро подхватив меня, посадил к себе на колени. Легонько, почти незаметно поглаживая спину через ткань рубашки — от шеи до того самого места, на котором, собственно и предполагалось сидеть.
— Ева… — а вот разговор Кирстен начал как-то серьезно, чем ни на шутку взволновал меня снова.
— М-м-м?
— Девочка моя любимая, единственная…
Это он сейчас в чувствах признается?
— Продолжай… — выдохнула тихонько.
— Пара моя истинная, совершенно несносная…
— Чуть хуже, но потянет, — решила я.
— Понимаешь, я оборотень…
— Знаю…
— Ничего ты не знаешь, — усмехнулся Кир. — Это значит, что для меня из всех женщин всех миров существуешь только ты. Одна ты, Ева. Самая желанная, самая родная, самая необходимая. Навсегда. В то время, как я для тебя…
— Ты для меня… ты… — перебила его и вдруг испугалась, что не найду нужных слов. Красивых, правильных.
Поэтому сказала то, что рвалось из самого сердца. Что не могла не сказать. — Я тоже люблю тебя, Кирстен. Очень люблю.
— Ева… — он поцеловал меня, коротко и жарко. Но тут же продолжил нарочито строго, хотя в глазах плясали затаенные смешинки: — Так вот, скрывать от истинной пары то, что и так принадлежит ей по всем законам мироздания — преступление. И это не обсуждается… Одевайся.
Увидится с отцом хотелось, как можно скорее, поэтому я не стала спорить, но над словами Кира задумалась. Если тигрейшество принадлежит мне, то он тоже не станет скрываться? Нет, перспектива меня не пугала. Наоборот, внутри разливалось что-то очень теплое, сладкое, нетерпеливое. Наверное, именно это и зовется предвкушением… Но штаны я все равно натянула первыми — сразу, как сбросила рубашку. А когда застегивала форменную куртку, спросила:
— Как Артур?
— Пришел в себя и даже порывался тебя навестить, но целители не пустили, — ответил Марвелл. — Пообщаетесь позже. Не сегодня… Ну что, готова?