Если ты останешься
Шрифт:
— В то время, как ты сосешь, я хочу, чтобы ты немного сжимала мои яйца. Тянула их. Слегка. Нажми пальцами прямо на мои яйца и тяни. Слегка, не слишком сильно.
Он снова вздрагивает, когда я делаю, как он говорит. Я слегка тяну его яйца к моему рту.
Я медленно двигаюсь губами вдоль его длины, работая всем своим ртом. Я чувствую, что он практически достает до задней части моего горла, но не задыхаюсь. Я просто сконцентрирована на том, чтобы держать свои зубы подальше от него, скользя
— Черт, — стонет он, вцепившись в каменную столешницу. — Черт.
Я убеждаюсь, что мои губы образуют хороший вакуум и продолжаю сосать, скольжу, двигаюсь. Я глажу его яйца и потягиваю их, и дыхание Пакса становится все более и более неровным.
А потом я сосу его яйца, лежащие в моей руке.
Он полностью напрягается, костяшки пальцев побелели.
— Черт.
Я улыбаюсь, когда лижу их, потом сосу. Потом снова лижу.
Потом я погружаю его член обратно в рот, на всю длину. Внутрь, наружу. Он влажный.
Я увеличиваю скорость, и он, наконец, дергает меня за плечи.
— Я сейчас кончу, — говорит он мне неровно. — И я хочу, чтобы это произошло внутри тебя.
Я сдергиваю с себя одежду, и он ставит меня на четвереньки, входя в меня сзади.
Пакс наполняет меня, страстно впиваясь ногтями. Он качается во мне туда-сюда, наклоняясь надо мной, прижимая губы к моему уху.
— Скажи мне, чтобы я трахал тебя жестче, — шепчет он.
— Трахни меня жестче, — говорю я послушно, и мой голос напрягается. Трудно сформировать мысль, не говоря уже о словах, когда он делает это.
Скользя внутрь и выходя, он пробирается к моей передней части, делая круги вокруг моей самой чувствительной точки. Затем он нажимает рукой на мой живот, погружаясь глубоко внутрь. Я вскрикиваю, и он целует меня между лопаток.
— Скажи еще раз, — говорит он, губами прижимаясь к моей спине.
— Трахни меня жестче, — я понимаю, что кричу, когда он жестко врезается в меня сзади, его рука двигается внизу, сводя с ума. — Пакс! О, мой Бог.
Я стону, но он тянет меня с собой к оргазму, который собирается быть умопомрачительным. Я чувствую, как создается и нарастает желание, и его мышцы сжимаются около меня, когда он движется.
— Кончи в меня, — говорю я ему. — Я хочу чувствовать, что ты кончил.
Он движется все быстрее и так же, как я стонет от моего оргазма, потом вздрагивает от своего. Он хватает меня за задницу и держит так, качаясь, пока не канчает.
А потом я падаю на пол, и он мягко падает на меня, в то же время, поддерживая свой вес. Он целует мою шею, тяжело дыша.
— Это было чертовски жарко. Ты чертовски жаркая.
Я улыбаюсь.
— Спасибо. Ты тоже неплох.
Он посмеивается, и когда он это делает, я смотрю вокруг и обращаю внимание
— Что, черт возьми? — Я шевелюсь под Паксом и сажусь. — Черт возьми!
Дым валит к потолку. Я встаю на ноги голая и начинаю работать у плиты. В этот самый момент, дымовые пожарные сигнализации срабатывают.
Пакс пытается выключить их, и я захлопываю крышку над сковородой с сожженными цуккини, прекращая пламя.
Он бросается обратно, и мы смотрим на все это. И тогда он начинает смеяться.
— Ну, мы сказали, что это было чертовски жарко. Судя по всему, мы зажгли огонь в моей кухне.
Я хихикаю.
— Это могли быть наши скудные навыки приготовления пищи.
Весь дом пахнет гарью, поэтому я иду за освежителем воздуха в то время, как Пакс оттирает от гари испачканную кухню и заливает холодной проточной водой сковороду.
— Я думаю, что это конец моей карьеры в качестве шеф-повара, — объявляет он, когда я оборачиваю руки вокруг него сзади.
— Все в порядке, — говорю я ему. — Я думаю, что уже есть один Голый повар. Им не нужен еще один.
Он разворачивается и смотрит на меня.
— Я всегда готов быть голым для тебя, — говорит он мне, проводя руками вниз по моим бокам, прежде чем схватить мои бедра и потянуть меня к себе.
Он целует меня, легко и мягко.
— Ты заслуживаешь награду.
Я отрываюсь немного.
— Награду?
Он кивает.
— Да. За то, что ты такая хорошая ученица.
Я смеюсь.
— Что ты имеешь в виду?
— Тебе это понравится. Дай мне минуту.
Он улыбается и шагает прочь, оставив меня в кухне одну. И голую.
Я решаю, что это интересный поворот событий, убирая несколько вещей, которые мы упустили. Когда я это делаю, мой разум блуждает. Я рада, что сейчас на таблетках и, что тесты на венерические заболевания у Пакса отрицательные. Так хорошо не пользоваться презервативами. А потом, когда я поворачиваюсь от раковины к ножам, я замечаю больничный счет, лежащий на столешнице. Я смотрю на него и обращаю внимание, что этот счет с той ночи, когда у Пакса была передозировка, которая была ровно два месяца назад.
Я поражена. Я не поняла, что это было так давно. Целых два месяца. Кто бы мог подумать, что мы продержимся так долго?
Но Пакс возвращается прежде, чем я могу детальнее проанализировать это. Он хватает меня за руку, и ведет к гостевой ванной.
— Почему мы здесь? — спрашиваю я, когда мы входим внутрь.
— Потому что в моем туалете нет ванны, — объясняет он. — А после этого представления, ты заслуживаешь горячую ванну. У меня нет пены для ванны, но я использовал некоторые из твоих гелей для тела с верхнего этажа. Это нормально?