Если вчера война...

Таругин Олег Витальевич

— Мой фюрер, тем не менее это так. Только что нас официально уведомили, что королевская Румыния в лице Иона Антонеску разрывает все предыдущие договоренности и отныне поддерживает полный нейтралитет. Кроме того, — Иоахим Риббентроп сглотнул, готовясь (и боясь) озвучить наиболее страшную новость, — с сегодняшнего дня они полностью прекращают любые поставки нефти в Германию.

— ЧТО?!

— Да, мой фюрер, именно так. Я не знаю, что пообещал Антонеску Сталин, но я знаю, что сегодня ночью русские провели массированный авианалет на нефтеперерабатывающие заводы Плоешти. Судя по всему, это одна из причин изменения их политики по

отношению к нам. Румыния слаба в военном плане, и вы это знаете. Если русские захотят...

— Захотеть в этом мире может только один человек — я! — рявкнул Гитлер. — Мы должны немедленно ввести войска... раскатать этих предателей... доказать им, что Великая Германия...

— Каким образом, мой фюрер? — Иоахим чуть склонил голову — к подобным всплескам гитлеровского гнева он уже давно привык. — Боевые действия против СССР в самом разгаре, кроме того, мы продолжаем воевать в Северной Африке. У нас попросту нет сейчас свободных войск. А дипломатические методы, если они и на самом деле решили не злить Сталина, тут уже вРяд ли помогут.

— Дипломатические... — пробормотал фюрер, глядя куда-то мимо министра иностранных дел. — Дипломатические. Но мы не можем оставить это без ответа, никак не можем! Я немедленно созываю заседание Оберкомандования!..

Генерал-майор Захаров устало потер переносицу. Шутка ли, вторые сутки без сна. С другой стороны, есть и успехи, и еще какие! Похоже, Антонеску все-таки пойдет на соглашение: уж больно эффектным оказалось вчерашнее предупреждение. Две эскадры ночных бомбардировщиков, зашедших на цель противоположными курсами, и несколько тонн фугасных и зажигательных бомб, сброшенных на нефтяные заводы. И следом — нота правительству Королевской Румынии.

Эх, если б некоронованный король Антонеску дал ему шанс! Честное слово, войска Южного фронта завершили б разгром буквально за пару недель! Прыжок через Дунай и Прут (первое — при поддержке речной флотилии бронекатеров и канонерских лодок, разумеется), стремительный, вполне в духе генералов психованного Адольфа марш, и — красный флаг над ратушей Бухареста. Он бы провел эту операцию даже без полученных от Крамарчука знаний, вот только вряд ли ГКО отдаст ему приказ вскрыть конверт с номером 5...

Сильно располневший, уже давно ничем не напоминавший молодого и храброго истребителя Первой мировой, Герман Геринг явно трусил, идя на доклад к фюреру. Настолько явно, что несколько раз даже ловил на себе понимающие сочувствующие взгляды окружающих.

Еще бы, ведь вместо планировавшихся легких воздушных боев и уничтожения русских самолетов на аэродромах в воздухе который день, а порой и ночь шла упорная безжалостная борьба. Огромные потери истребителей и бомбардировщиков, трудновосполнимые для Германии, не могли компенсировать даже оптимистичные доклады с мест о троекратном превышении русских потерь над германскими.

Большевики вполне могли себе позволить разменивать три-четыре своих самолета на один немецкий. К тому же имевший боевой опыт Геринг прекрасно разбирался в методике подсчета потерь противника и соответствующих неизбежных приписках. Хорошо, если реальные потери русских составляют хотя бы половину от заявленной цифры.

Лейтенант Муромцев еще раз

осмотрелся и, заметив внизу характерные силуэты немецких бомбардировщиков, передал:

— Двадцатый, я Седьмой. Девятка бомберов на три часа, ниже три, атакую. Прикрытие — твое.

В наушниках трижды щелкнуло: «Двадцатый», младший лейтенант Седов, подал условленный сигнал, что все понял нормально.

Муромцев мельком глянул на ведомую пару и качнул крылом. Ведущий второй пары покачал в ответ. Жаль, что пока еще не на все самолеты установили передатчики, но даже приемники уже здорово помогали руководить боем. «Да, вовремя наше командование перестроилось, а то ведь собирались рации с истребителей вообще снять, чтобы не отвлекали пилотов», — мельком подумал про себя летчик, привычно переводя «МиГ» в пике.

В прицеле быстро увеличивался в размерах виденный до того лишь на плакатах силуэт двухмоторного бомбардировщика, от которого, заставляя невольно сжиматься сердце, в сторону атакующего «МиГа» уже потянулись первые трассирующие нити. «Так, — припомнил Муромцев, — «Хенкель», сто одиннадцатый. Значит, стреляют штурман и радист, пулеметы «MG-15», калибр семь и девять мэмэ».

Дождавшись, пока вражеский самолет полностью заполнит поле прицела, лейтенант откинул предохранитель и надавил на гашетки. Три УБСа и два ШКАСа выдали заставившую задрожать корпус истребителя очередь. Начерченные трассерами траектории сошлись точно на фонаре кабины. Бомбардировщик как-то странно вильнул в сторону и неожиданно исчез из поля зрения, свалившись через крыло вниз. Удерживая себя от соблазна посмотреть, что происходит с ним дальше, лейтенант резко взял ручку на себя, выводя самолет из пике. В глазах потемнело от перегрузки, все тело словно налилось свинцом, однако маневр удался. Набрав высоту и осмотревшись, Муромцев успел заметить падающий бомбардировщик. Левее снижался, оставляя за собой густой дымный след и потихоньку заваливаясь набок, еще один «Не-111».

С замирающим сердцем лейтенант пересчитал машины своего звена — один, два... четыре. Все! А вот во втором звене осталось только три самолета.

— Кого сбили? — успел подумать Муромцев, когда в рации раздался характерный треск подключения и голос Седова:

— Седьмой, я Двадцатый, завалили один «мессер» прикрытия. У нас сбит Двенадцатый, похоже, выброситься не успел. Прием.

— Понял, продолжаем атаку...

Командующий Второй танковой группой, входящей в состав группы армий «Центр», Гейнц Вильгельм Гудериан раздраженно отбросил принесенную адъютантом свежую сводку.

Нет, это определенно переходит все границы! Мало того, что они с Готом с таким трудом проломили линию Молотова, с непрерывными боями прошли бывшие польские земли, которые большевики обороняли так, будто это предместья Москвы, и наглухо завязли на старой линии укреплений, так еще и это!

А ведь еще в апреле разведка доносила, что русские укрепрайоны на новой границе недостроены и не имеют полного заполнения личным составом и артиллерией! Ошиблась, как выяснилось, и вместо того, чтобы мчаться по rollerbahn, подобно сметающему все и вся на своем пути стальному урагану, его танки тащились как черепахи вместе с пехотой. То, что блицкриг либо уже сорван, либо это случится в ближайшие недели, Гудериан уже догадывался, хоть и отгонял эту не слишком оптимистическую мысль всеми силами.