Эсса
Шрифт:
Я вернулась к своему отчету. Сделала наброски для завтрашней поездки. Деревни похожи одна на другую, и проблемы их похожи. И меня не покидало невыносимое ощущение, что решить свои проблемы могут только они, и только когда того сами захотят.
Когда срок моего пребывания перевалил за два месяца, я резко ощутила, что начала скучать по родной пище. Новизна ощущений от новых блюд прошла, и теперь пища стала казаться мне однообразной. Практически во всех блюдах присутствовал рис и пальмовое масло. Соус и рис. Или просто соус, который они называли супом. Очень жирный суп, с обилием острого красного перца. В него часто добавляли окру. Любимое блюдо сенегальцев, суперканча, так и не понравилось мне. Зеленые полустручки-полуогурцы окры, или же бамии, как ее называют в Европе, добавляли во многие блюда в качестве загустителя. Но склизкая вязкость, которую придает окра блюдам, мне пришлась совершенно не по вкусу. Бена чин, жаренный с овощами рис, напоминающий узбекский плов, только с другими специями, понравился мне больше всего. Довольно вкусна курица ясса в лимонном соке с томатами. Вот, пожалуй, и все. Все остальное оказалось прекрасным для первого раза, а на десятый вид жирного блюда вызывал во мне чувство отторжения. Я просто брала из отдельной тарелки отварной рис и капала на него буквально пару ложек соуса для вкуса. Остальное отдавала Эссе, который смотрел на меня с удивлением, даже с сожалением, как на больную, уплетая еду за обе щеки. Правда, худобе его это не помогало никак. Позже я начала сама жарить рыбу и варить овощи на плите. По крайней мере, не так жирно. Я решила есть побольше фруктов, чтобы до отъезда по-прежнему влезать в свои любимые джинсы и не пришлось покупать новые. Я полюбила сок из баобабовых плодов, его здесь называют буи. Я даже научилась сама его делать. Эсса покупал мне плоды баобаба – семена, покрытые какой-то белой субстанцией, их следовало сначала отмочить в воде, затем вынуть, а воду, ставшую уже так называемым соком, можно было использовать как основу для готового напитка – добавляя различные ароматизаторы, молоко или фруктовые соки. Я научилась делать буи даже лучше, чем на рынке. Не такой приторно сладкий и более ароматный. Эсса утверждал, что я стала мастером по буи. Смешно, как быстро человек адаптируется к новой среде, даже такой человек, как я.
И все же я начала скучать по дому. И то, что моя работа подошла к концу, оказалось как раз кстати. Я потихоньку собирала чемоданы. До отъезда оставалось всего три дня. Удивительным образом за каких-то три месяца я обросла ужасающим количеством вещей. Начиная от национальных костюмов и заканчивая статуэтками и даже барабаном джембе внушительных размеров. Хорошо, что комнаты отеля были довольно просторными и можно было спокойно раскидывать все покупки где попало. Проблемы начались тогда, когда я стала пытаться впихнуть все это добро в чемоданы. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы вместить его. Я решила даже позвать Эссу, чтобы он помог мне все это утрамбовать.
Я выглянула в окно. Эссы нигде не было. Причем не было его с утра, и телефон не отвечал. Я заволновалась, последние дни он сильно нервничал. Неделю назад он сдал экзамены и теперь ждал результатов. Я успокаивала его, говорила, что все будет нормально, хотя сама тоже переживала за него. Обычно он никуда не уходил, не предупредив меня. Впрочем, кто я ему? Мама? Нет. Просто друг. Так с чего я взяла, что он станет отчитываться передо мной? Надо сказать, в последние дни я немного отвлеклась от него. Работы было много, дописывала отчет. Эсса же все время суетился рядом, старался привлечь мое внимание. Словно маленький ребенок, почуявший, что ему уделяют мало внимания, старается привлечь его любыми способами. Меня же это только раздражало.
– Эсса, ну что ты все время называешь меня мадам? Ну сколько можно говорить, что у меня есть имя?
– Я не могу, мадам. Мне так привычнее.
– Ты не прислуга мне, Эсса. Ты даже не мой работник. Ты просто друг.
– А вы все равно для меня мадам, самая лучшая мадам на свете.
– Эсса, мне непривычно и даже неприятно, когда ты так заискиваешь.
– Но я от всего сердца. Я не знаю, как мне вас отблагодарить…
– Мы уже много раз об этом говорили. Никак. Друзья не должны друг другу ничего.
Он не понимал меня. Многолетнее рабство, жизнь под гнетом колонизаторов, хозяев словно въелись в его гены. Из приспособительного признака превратились в наследственный. Может, я и не права, но за два месяца я так и не смогла изменить его заискивающий взгляд, не смогла внушить ему, что не хозяйка ему, не владею им, а просто помогаю. Он не увидел во мне друга. Кого же он видел? Как любопытно было бы заглянуть ему в душу. Что там? Загадка.
В конце концов, он мне ничем не обязан. Если он поступит в колледж – это будет его заслугой. Он не просил меня о помощи. Я сама ее предложила. Так что пусть уж отрывается от меня, милый мальчик. Пора стать самостоятельным.
К обеду мои усилия так и не увенчались успехом. Чемодан не хотел закрываться, и я беспомощно уселась на него, решая, какие из вещей придется оставить. Комната опустела, отъезд становился все реальнее.
И тут вошел Эсса. Сияющий, каким я его никогда не видела. Вошел и застыл в дверях с широкой улыбкой.
– Эсса, дверь закрой, мух напустишь.
– У меня хорошая новость, мадам.
– Оно и видно. Что там у тебя?
Смешно было смотреть, как он мнется и как радость буквально не умещается в его худом длинном теле, так и норовит выпрыгнуть наружу.
– Я ходил в колледж.
– И?
– И… там результаты уже есть.
– Экзаменов? Результаты тестов уже объявили? Так что же ты молчишь? Ну? Ну? Прошел?
Он кивнул.
Я бросилась к нему. Миленький, родненький Эсса! Прошел! Получилось!!!
– Какой же ты молодец, Эсса! Я так горжусь тобой, так рада за тебя! Вот видишь, я же говорила, говорила, что сможешь! Боже мой, как здорово!
Я обхватила его шею и притянула голову, чтобы расцеловать. Вот теперь слезы так и брызнули из глаз, все смутные чувства, что владели мною до его прихода, смешались с безумием радости от его успеха, окончательно сбив меня с ног.
– Спасибо, спасибо вам, мадам. – бормотал Эсса.
– Да ты что, глупый? Это тебе спасибо, что не подвел! Что такой подарок мне сделал!
– Я хочу отблагодарить, я так не могу. Я очень хочу отблагодарить, – продолжал он бормотать под мой смех. – Я так благодарен… За все.
И тут я застыла. Не просто застыла, а как будто меня заморозили, обездвижили. Сначала я не поняла, что это. Мою рубашку расстегивали мужские руки. Они были на моем теле, неумелыми, порывистыми движениями сжимали мою грудь, спускались вниз, под джинсы. Мужские губы прижались к моей шее. Мужское тело прижало меня к стене, распластав, размазав всей своей тяжестью. Я не отпрянула, не оттолкнула Эссу. Я завизжала. Громко, истерично, протяжно завизжала. Я не знаю, сколько я визжала. Я не знаю, что делал в это время Эсса, потому что я зажмурилась и не видела ничего вокруг. Я открыла глаза, только когда в комнату ворвался охранник и Айда, девочка из регистратуры. Эсса продолжал стоять передо мною, растерянный и испуганный. Расстегнутая рубашка, визг и застывший Эсса. Охранник остановился в нерешительности.
– Мадам, вас… вас обидели?
Я не двинулась, меня трясло.
– Он?
Я не могла даже посмотреть в сторону Эссы.
Эсса тоже не пытался сдвинуться с места. И ничего не говорил. Он как сомнамбула позволил охраннику связать ремнем его руки. Затем он вытолкал парня из моей комнаты, сильно ударив по спине резиновой дубинкой. Я села на диван, закрыв лицо руками. Меня трясло.
– Я вызову полицию, – сказала Айда и вышла из комнаты.
Мне было все равно. Полиция, кто угодно… Только избавьте меня от ужаса, пронизывающего меня. От мерзкого ощущения рук Эссы на моем теле. Только избавьте меня от этого, пожалуйста!
Полиция забрала Эссу и составила протокол происшествия. Все меня о чем-то спрашивали, предлагали отвезти к врачу, как будто меня на самом деле изнасиловали.
– Ничего не произошло. Не надо никакого врача.
– На него заведут дело, не отпустят теперь, пока не посадят. Ваших показаний достаточно, надо будет только еще раз съездить и подписать полный протокол. А то ведь вы уезжаете. Мы его накажем, не волнуйтесь…
Я выпроводила свидетелей и повернула ключ в двери. Выпила успокоительного. Выпила вина. Прошло, наверное, около двух часов, прежде чем меня перестало трясти. Мерзкое ощущение не исчезло, но хоть уже не трясло. Я пыталась успокоиться. В принципе чего я так испугалась? Неужели Эсса не отступил бы, скажи я ему твердо, что не хочу? Но в тот момент я не могла ничего сказать, ни жестко, ни ласково. Я понимала, что для далеко не юной и уверенной в себе женщины такая идиотская реакция не могла быть нормальной. Но что я могла с собой поделать? Возможно, если бы это был не Эсса… Но он, как раз в минуту самой горячей нежности к нему, радости от того, что есть, все же есть на земле человечек, которому ты не чужая, безразличная тетка с улицы, вдруг решается на такое оскорбление… Что же мне теперь делать? Как избавиться от гадостного ощущения предательства, безнадежности?