Эсса
Шрифт:
– Куда?
– На медбрата. Хотел стать медбратом, а экзамены провалил.
– Когда?
– Сразу после школы.
Я села на землю, скрестив ноги по-турецки. Так мне было легче заглядывать ему в лицо. Я уверена, если бы Эсса был белокожим, он бы сейчас пылал, как ошпаренный рак. Ему было стыдно, и это радовало. Если бы он произнес все это обыденным, равнодушным тоном, я бы не придала его словам большого значения. Но он стыдился неудачи, провала, а значит, не все потеряно.
– Эсса, а когда следующий экзамен?
– Через
– Будешь еще раз пытаться?
Он смотрел в сторону.
– Не знаю, – пробурчал.
– Будешь, по глазам вижу. Книги-то хоть есть?
– Нет.
– А как же ты готовился к экзаменам?
– Не готовился. Думал, что то, что в школе проходили, поможет.
– Но это же нереально. Любые экзамены требуют подготовки.
– У нас только взятка решает все или знакомые, если есть.
– Не верю. Даже чтобы дать взятку, надо хоть какой-то минимум сдать. Да и можно все же попытаться пройти самому, хоть пять процентов ведь они пропускают не по блату?
Он неопределенно пожал плечами.
– А ты точно хочешь стать медбратом, не программистом, не учителем, не кем другим?
– Нет, медбратом. Мне нравится.
– Хочешь, помогу тебе подготовиться к экзаменам? Мы купим учебники, и ты каждый день будешь штудировать их и спрашивать меня, если что непонятно. А я буду спрашивать тебя. Мне здесь целый месяц торчать, так что времени много. Тем более, ты не с нуля начнешь. Что успеем, то успеем. А вдруг пройдешь?
Он смущенно улыбнулся.
– Ты только узнай, какие нужны книги.
– Там французский, биология и математика.
– Узнай у тех, кто прошел, по каким книгам надо заниматься. Я дам тебе денег, и ты начнешь готовиться.
Приятно ощущать себя матерью Терезой, что ни говори. За небольшие деньги и немного свободного времени я могла дать этому мальчишке будущее. Я даже готова была пробыть здесь чуть дольше, если потребуется. Скорее всего, конкретная помощь Эссе принесет мне гораздо больше морального удовлетворения, чем написание отчета по проекту.
Правда, Ади как-то странно отреагировала, когда я сообщила ей об этом. Не порадовалась за него, а только нахмурилась:
– Осторожнее с ним. Он еще ребенок. Глупый ребенок.
Это было правдой. Все же Эсса был несовершеннолетним, то есть работать он на меня не мог. Хотя до восемнадцати ему, согласно документам, которые я все же однажды проверила, оставалось каких-то несколько месяцев, он все еще считался ребенком. С другой стороны, получалось, что я просто его приютила на время, и он мне помогает. Здоровый парень, отчего бы не помочь? Не девчонка же малолетняя. Я начинала ассимилироваться с Африкой, принимать их нормы. Я не стремилась к этому, все получалось само собой: там, где мне было легче закрыть глаза на какой-то аспект, я закрывала. Детский труд в Африке – дело обычное и привычное и стоит сущие гроши. Но я не эксплуатировала Эссу, я ему всего лишь помогала. Так я успокаивала себя.
Как-то я услышала, как Эсса разговаривает по телефону на непривычном для моего слуха языке. Обычно он общался либо на английском, либо на языке джола. Я не знала джола, но ритм и некоторые слова уже казались узнаваемыми, и когда язык резко отличался, я могла распознать на слух.
– С кем ты разговаривал? – спросила я.
– С матерью.
– С твоей приемной матерью?
– Нет, с родной.
– Ты с ней общаешься?
Эсса удивленно взглянул на меня.
– Конечно. Я часто ей звоню, иногда езжу туда.
– А почему на другом языке?
– Это фула, моя мама из племени фула, мы с ней иногда на этом языке разговариваем, хотя она и на джола тоже умеет.
В его голосе звучало даже подобие гордости.
– Ты бы хотел с ней жить?
Эсса сделал удивленное лицо:
– Нет. Зачем?
– Она же твоя мама.
– Я ее и так вижу, когда захочу.
– Но это сейчас. А в детстве? Тебе хотелось вернуться? К ней, обратно в свою деревню? Хотелось?
– Давно, совсем когда маленький был, хотелось, наверное. Я уже не помню.
– Ты скучал по ней?
– Не помню.
– Странно. Мне кажется, это такая травма, когда ребенка отрывают от матери.
Эсса вновь пожал плечами. Он не делал из этого трагедии.
– Ладно, если захочешь поговорить об этом, я всегда рада выслушать.
Мне почему-то казалось, что, если он пропустит через себя эту ситуацию, решит все внутренние вопросы и проблемы, ему станет гораздо легче жить. Но с чего у меня взялась такая уверенность, что ему нужно все это, я сказать не могла. Скорее всего, стереотипы срабатывали.
– Мне надо в парикмахерскую, а то челка глаза закрывает уже. Я пойду в салон при отеле «Солнечная река», я уже договорилась с мастером, тебе не надо в ту сторону?
– Нет, но могу зайти на рынок пока, там недалеко. У вас закончились фрукты.
– Отлично, поехали.
Эссе было интересно зайти в салон красоты отеля. Я видела, как ему хочется туда зайти, но он стеснялся. Я попросила его проводить меня, чтобы знать, где искать, если что. Он проводил меня до самого кресла, оглядывался, принюхивался. И хотя салон был не ахти какого уровня, на Эссу произвело впечатление даже такое скромное убранство. Мне было очень забавно за ним наблюдать.
– Эсса, не плутай допоздна. Ты телефон взял?
Он смутился, кивнул и быстрым шагом вышел из комнаты.
Парикмахер, мулат низкого роста с лицом древнего оракула, звался Сантьяго, он приехал из Гвинеи-Бисау, и его английский сильно смахивал на португальский, разве что с английскими словами. Сантьяго много жестикулировал, много говорил и рассуждал так, словно находился где-то на стыке белой и черной культур. Он выделялся среди местных – витиеватые выражения, чрезмерная учтивость и совершенно нетипичная для местных галантность постоянно заставляли задуматься о том, где он все это перенял.