Эссе: стилистический портрет
Шрифт:
Реплики в тексте использованы не только для оживления диалога, но и для углубления подтекста. Первая, авторская, в зачинном диалоге: «Никто, собственно, не говорил, что нельзя самому понять, что хорошо, что дурно». Это в ответ на слова Ивана Васильевича: «Вот вы говорите.» Характер реплики трудно определить, что-то между иронией и дружеским подшучиванием. Собственно, важно другое: автор, представляя своего героя несколько странным, объясняет все манерой «отвечать на свои собственные, возникающие вследствие разговора мысли». Стилистический эффект реплики - переключение открытой дискуссии с обществом на психологический план персонажа, конфликтующего с самим собой.
Во внутренней речи героя слышится откровенное признание наедине с самим собой бесперспективности усилий понять «что-то», что знают другие. В непосредственном обращении к слушателям уже без полутонов звучит заверение в том, что он не осуждает увиденное на плацу. И наконец, вывод, завершающий
Так что же, все-таки случай перевернул всю его жизнь? Не будем торопиться с ответом. Вчитаемся в реплику - реакцию слушателей. Она, на наш взгляд, полностью опрокидывает запрограммированное восприятие «истории» Ивана Васильевича: «Ну, это мы знаем, как вы никуда не годились, - сказал один из нас.
– Скажите лучше: сколько бы людей никуда не годились, кабы вас не было». По форме своей, по резонерствующему стилю, она вполне могла бы принадлежать и автору.
На контрасте одного и того же слова «годиться» в сочетании с «как видите» и «знаем» построен еще один авторский алгоритм. Интеллектуальный кроссворд для слушателей и на этот раз легко разгадать, внимательно вчитавшись в текст. Рассказчик смущен («Ну, это уж совсем глупости») и, как вскользь замечает автор, раздосадован. Но изменяет ли это суть вопроса: среда заела или случай испортил жизнь? Думаю, да.
Случай лишь помог человеку понять среду, увидеть ее обнаженной. Это «что-то», что помогает другим жить по принятым в этой среде нормам, вызвало у героя такое психологическое потрясение, от которого он не смог оправиться и «выпал» из общества. Однако в выстроенном автором подтексте это прочитывается не как безвольное повиновение, а как активное начало в решении своей судьбы. Человек формирует самого себя, а своими поступками влияет на общество. Среда влияет на человека? Конечно, но противостояние ей или подчинение - вот итог раздумий Ивана Васильевича, вот в чем смысл его поступка.
Автор почти принудительно включает и погружает читателя в дискуссию, заставляет размышлять, наталкивая на то, что осталось за строкой. Сравнивая, сопоставляя эксплицитный и имплицитный планы текста, декодируя подтекст во всех его звеньях, нетрудно выявить философскую концепцию Л.Н. Толстого, глубину психологической катастрофы и духовной метаморфозы героя. Это, на мой взгляд, и есть еще одна попытка, рассматривая текст как эссеистическую прозу, приблизиться к авторскому замыслу.
Толстого - писателя и публициста - всегда волновала проблема «личность и среда». Его рефлектирующие герои мысленно проигрывают свою жизнь, перепроверяя свои реакции, эмоции, поведение. Рефлексия входит в художественную ткань текста, обогащая образы героев и одновременно проявляя авторское «я». Разделить философское и художественное начало в его романах, повестях и рассказах невозможно. Это прочный сплав, характеризующий творческую манеру, которую сегодня принято называть эссеизацией художественного текста.
Некоторые литературоведы даже убеждены, что современный писатель в обязательном порядке должен «рефлектировать для себя и рефлектировать в процессе творчества на бумаге», потому что он «не только выполняет свою собственную художественную задачу, но и рефлектирует над собственной литературой. В европейских литературах сочинение эссеистических и близких к эссеистике текстов - совершенно нормальная часть писательской практики. В русской литературе, и в современной в том числе, этот жанр очень мало распространен» [103] .
103
Сарнов Б., Хазанов Б. Есть ли будущее у русской литературы // Вопросы литературы. 1995. Вып. 3 // http://www.auditorium.ru/books/285/vopli95-3_chapter1.html.
Глава третья «Откуда пошло» эссе в русской литературе
«Слово» - предвестник эссе?
Эссе в русской культуре начинается с работ просветителей. Это принятая в науке точка зрения, однако, заглянув в корневую систему эссеистики, можно заметить и более ранние ее ростки. Ближе всего к эссе, на наш взгляд, стоит «слово» - оригинальный жанр древнерусской литературы. Близость внешняя - в манере древних русских авторов размышлять над проблемами философии, религии, бытия. Близость внутренняя - в композиционно-речевой модели спонтанного развития мысли, семантическим центром которой является заголовок «Слово о.»
В древнерусской литературе (XI век) жанр «слова» занимает особое место, он глубоко изучен филологами и литературоведами, которые раскрыли нам личности древнерусских авторов и проблему авторства как таковую. Мы же, опираясь на текст, попытаемся лишь высказать гипотезу о близости
«Слово» по целому ряду жанровых признаков можно считать предшественником эссе. «Откуда пошла Русская земля, кто в Киеве стал первым княжить.» [104] , - это хорошо известно. Но размышляя, «откуда пошло» эссе в русской литературе, все же поставим в конце фразы вопросительный знак. Как открытую дверь для дальнейших исследований, так и для возможных возражений.
104
«Повесть временных лет» // Древнерусская литература. М., 1993. С. 20.
«Слово о законе и благодати» было написано 26 марта 1049 года первым русским митрополитом Иларионом [105] . Оно начинается пространным рассуждением о Ветхом и Новом заветах. Ход его по стилистическому рисунку напоминает спираль: Иларион не раз возвращается к мысли о «благодати», снизошедшей на все народы благодаря Новому завету. Рассуждения пересыпаны доводами и аргументами в подтверждение идеи о высокой миссии христианства. Здесь и символика библейских образов, и изречения святых отцов, из которых проступает идея автора: могущество и авторитет русской земли. Древний мир являет нам свой лик через личность автора, патриотическая причастность к судьбе русской земли - через его философские помыслы. Все это близко к отношениям «читатель - автор» в эссеистической литературе, где зарождение личностной мысли о том или ином явлении блуждает в поисках ответа.
105
Существует мнение, что Иларион был автором и первого произведения по русской истории - «Сказания о распространении христианства на Руси». Об этом: «История русской литературы»: В 4 т. Т 1. Л.: Наука, 1980. С. 50.
«Слово о погибели русской земли» [106] еще ближе к эссе. Это обстоятельное оглядывание Руси - объекта гордости и горестных тревог, скорее размышление, чем описание красот и дел человеческих: «О, светло светлая и прекрасно украшенная, земля Русская! Многими красотами прославлена ты. Всем ты преисполнена, земля Русская, о православная вера христианская!» [107] И горестное сострадание по поводу междоусобиц: «И в те дни, - от великого Ярослава, и до Владимира, и до нынешнего Ярослава, и до брата его Юрия, князя владимирского, - обрушилась беда на христиан.» [108]
106
«Слово о погибели русской земли» датируется периодом с 1238 года (начало монголо-татарского нашествия) по 1246 год (год смерти Ярослава, о котором упоминается, как о живом).
107
«Слово о погибели русской земли после смерти великого князя Ярослава». Цит. по: Древнерусская литература / Сост. Е. Рогачевская. М., 1993. С. 135.
108
Там же.
В жанровом отношении «Слово о погибели.» очень своеобразно. Историки литературы (полемика Д.С. Лихачева с А.В. Соловьевым [109] ) подметили особые функции пейзажа: природа в тексте просто участник событий и не привычное творение божественной мудрости, а объект философских размышлений о мудрости божественного мироустройства. Она стала лейтмотивом текста, и этому подчинен весь стилистический механизм.
Новая роль пейзажа отражает новый взгляд автора на свое местоположение в мире и новую форму воплощения авторского «я», на наш взгляд, очень близкую к эссеистической. А.В. Соловьев отмечал «портретный характер» природы, создающий «иллюзионистический стиль». Нет, возражал Д.С. Лихачев, никакого в «Слове о погибели.» «оперного трафарета», свойственного литературе XIX века, при оценке функциональных сдвигов древних текстов [110] . Как известно, он исходил из своей концепции исторического подхода к изучению памятников древности.
109
Реплика Д.С. Лихачева на работу А.В. Соловьева «Заметки к «Слову о погибели Рускыя земли»». ТОД РЛ. М.; Л., 1958. Т. 15. С. 79-80.
110
Лихачев Д.С. Система литературных жанров Древней Руси // Исследования по древнерусской литературе. Л.: Наука, 1986. С. 226.