Есть ли жизнь после Путина
Шрифт:
Попытки определить и заставить следовать других принципам «правильной морали» во многом идут, увы, не от искренней веры в провозглашаемые и навязываемые «идеалы» (впрочем, в основном речь о запретах), а от банального и циничного политиканства, от стремления попасть в тренд времени.
В какой-то мере это можно сравнить с провозглашенной нынешними украинскими властями политикой «десоветизации».
Где таковая политика, включая героизацию бандеровщины (то есть пособников нацистов), придумана не столько как реакция на чаяния народных масс, сколько как проявление того же политиканства, попытка выстроить нечто
В этом смысле «мораль», а также поиски всяческих врагов – штука незаменимая, в нашей исторической традиции не раз опробованная. Так что мэр славного города Бердска, выступивший против прямых выборов, так как это на руку западным спецслужбам, по нашим временам не идиот, а политически грамотный управленец. Теперь его уволить – вроде как сыграть на руку Госдепу.
Представления о модном политическом тренде у нас формируются подчас в головах людей (которые почему-то по этой части как раз более активны), которые сами своим поведением ему не соответствуют ни сном ни духом. Отчего все это фарисейство выглядит еще более пошло и местами отвратительно.
Возможно, люди типа Мизулиной или Милонова, в силу разных личных обстоятельств и пройденного извилистого жизненного пути, действительно пришли к воззрениям, которые они пропагандируют, искренне. Но таких «пассионариев» в современной российской политической номенклатуре – меньшинство. К остальным вполне применим призыв: вы либо крестик снимите, либо трусы наденьте. Потому-то часто попытки оказаться «в тренде» получаются смешными и нелепыми. Так, посмешил сибирский полпред Рогожкин, когда упомянул пожары в регионе в контексте происков некоей «оппозиции».
С самого начала советской власти и до самого ее конца не прекращались поиски идеала поведения советского человека – строителя коммунизма. Выявлялись и отсеивались «буржуазные пережитки», новая идеология и мораль выстраивались на основе «пролетарского революционного мировоззрения». Идеологические осколки той эпохи и сейчас пытаются как-то приспособить (подчас нелепо) для строительства нового «храма», как пытались некогда разрушившие Рим варвары и их потомки приспособить для своих построек кирпич, мрамор и каменные блоки от растащенных римских сооружений.
Но поскольку единого «архитектурного решения» нет, то получается примерно как в любом садово-огородном поселке, где кошмарный сон архитектора воплощен в стиле «кто в лес, кто по дрова».
В отличие от советской эпохи, дело строительства – вернее, поиска на ощупь – новой морали и нравственности не поручено мощным структурам типа Компартии, комсомола, пионерии и идеологического отдела ЦК КПСС. Те исправно выдавали на-гора готовые ответы на все вопросы текущего времени: кто друг, а кто враг, какая выставка «правильная», а какая диссидентствующая, какие ВИА могут выступать с концертами, а какие нет (с проверкой репертуара, разумеется). Какие фильмы надо прокатывать, а какие запрещать или показывать только в Доме кино для «гнилой интеллигенции». Были даже ответы на вопросы, патриотично ли носить джинсы или длинные волосы (стиляги). Простая и понятная колея жизни и смыслов. Когда фривольные танцы в исполнении гэдээровского «Фридрихштадтпаласа» были предписаны в строго отведенное для этого время – глубоко за полночь на Пасху, чтобы отвлечь молодежь от «тлетворного влияния» церкви.
У нас же теперь все сводится либо к отдельным, подчас шальным, инициативам внезапно прозревших по части морали политиков, либо к спускаемым сверху «проектам», от которых при ближайшем рассмотрении трудно отделаться от ощущения, что они есть не что иное, как циничный «распил» бюджетных денег без стыда, совести и той же морали.
Ни одна из существующих в России партий до сих пор не взяла на себя смелость сформировать целостную идейную платформу на сей счет – причем так, чтобы сами функционеры этой партии подавали личный пример следования ей в своей мирской жизни. Оно и разумно. Иначе мог получиться в исполнении нынешней «политической тусовки» вполне тошнотворный результат.
Церковь отчасти старается выполнять эти функции, однако не во всем справляется. Во многом по причине неготовности к более активной социальной роли – самостоятельной и, главное, независимой от государства – в гражданской жизни. Скажем, у церкви нет программ, близких по масштабу к тем, что делает светский фонд «Подари жизнь» и другие подобные НКО.
В обществе объективно имеется запрос на некие понятные и разделяемые большинством морально-нравственные ориентиры. Усталость от политического цинизма и вранья накапливается.
Хотя она и далека от того, чтобы вызывать открытое возмущение, но выливается в растущее отчуждение людей от политических институтов и рост недоверия к ним. Ко всем, кроме персонально президента.
Формирование новых ориентиров во многом происходит под целенаправленным воздействием вполне управляемых СМИ, но во многом и вопреки им – под влиянием объективных факторов не вполне «человечной» (по идеализированным советским меркам) теперешней жизни, где каждый за себя и против всех. Массовое общественное сознание пока плохо реагирует на попытки ультраконсервативных «пассионариев» настроить его на тоталитарную волну архаики: к примеру, Новосибирский театр, «не так» поставивший оперу Вагнера, ведь не разгромила возмущенная толпа.
К призывам что-то очередное запретить «тлетворное» большинство остается равнодушным, как к уже привычному информационному шуму.
Однако и «прогрессивной либеральной общественности» нынешнее массовое состояние умов, разложи эти умы по полочкам, вряд ли сильно понравится. Оно скорее характерно для традиционалистских обществ, а на фоне упадка образования только полнится все новыми дремучими представлениями о мире и о «прекрасном» в нем. В таких условиях попытки воссоздать некое подобие тоталитарной идеологии могут стать опасными для самих реаниматоров. Потому как неизвестно, куда двинет этот освобожденный Франкенштейн и кого по пути сметет.
Так что на ближайшее время усилия по поиску новых «скреп» будут по-прежнему, скорее всего, носить эпизодический, спорадический, несистемный характер. Найдут опять «не тех пчелок», всколыхнутся на тот или иной эксцесс театрально-выставочно-кинематографической деятельности, да и только. Повозмущаются в соцсетях, в Думе, перетрут на ток-шоу по телевизору, да и забудут.
Потому что – «ну вы же все прекрасно понимаете». Или, как говорят между собой артисты миманса в балете, когда нужно мимикой показать оживленный разговор: «Ну, о чем тут говорить, когда не о чем говорить».