Есть, молиться, любить
Шрифт:
Зачем мы занимаемся йогой?
Как-то раз в Нью-Йорке учитель задал нам этот вопрос во время особенно сложного занятия. Мы стояли, скрутившись в изнурительной позе «треугольника», а учитель нарочно заставлял держать асану дольше, чем нам того хотелось.
— Зачем мы занимаемся йогой? — повторил он. — Для того чтобы стать гибче, чем человек на соседнем коврике? Или на то есть более возвышенная причина?
«Йога» на санскрите означает «единство». Это слово происходит от корня «йюдж» — «сливаться, соединяться», — то есть посвящать себя какой-либо задаче полностью, соблюдая абсолютную дисциплину. А задача йоги — обрести единство: тела и сознания, личности и божественного, мыслей и источника их возникновения, учителя и ученика, и даже нас и наших менее гибких соседей по залу. На Западе йога известна в основном благодаря физическим упражнениям, в которых тело скручивается в крендель, но это лишь хатха-йога — одна из ветвей йогической философии. На самом же деле древние йоги разработали асаны вовсе не для того, чтобы держать тело в форме, а чтобы освободить мышцы и разум и подготовиться к медитации. Очень
Йога — это и поиски Бога посредством медитации, обета молчания, религиозного служения или мантр, то есть повторения священных слов на санскрите. Хотя некоторые из этих практик весьма напоминают индуистские ритуалы (и произошли от них), йога и индуизм — это не одно и то же, и не все индуисты обязательно являются йогами. Настоящая йога не соперничает с другими религиями и не является препятствием к их исповеданию. Путь йоги — дисциплинированная практика священного единения — может помочь вам приблизиться к Кришне, Иисусу, Мохаммеду, Будде или Иегове. За время пребывания в ашраме я видела послушников, причислявших себя к христианам, иудаистам, буддистам, индуистам и даже мусульманам. Были и те, кто вовсе не желал говорить о своей религиозной принадлежности, и в нашем полном предубеждений мире их можно понять.
Путь йоги состоит в том, чтобы освободиться от внутренних качеств, мешающих человеческому существованию. В сильно упрощенном виде их можно охарактеризовать одной фразой: это саморазрушительная неспособность быть довольным жизнью. Веками различные философские течения пытались по-разному обосновать этот, судя по всему, врожденный человеческий недостаток Даосы считали, что всему виной дисбаланс, буддисты винили невежество, в исламе причина несчастий — непокорность человека Богу, а в иудаизме и христианстве все человеческие страдания традиционно сваливают на первородный грех. Фрейдисты полагают, что неудовлетворенность неизбежно проистекает из конфликта между природными стремлениями человека и ограничениями цивилизации. (Дебора, та самая подруга-психолог, говорит, что сексуальное желание — дефект человеческой конструкции.) Но в йоге считается, что причиной человеческих невзгод является всего лишь ошибочное понимание того, кто мы такие. Мы страдаем, так как считаем себя отдельной личностью, которая смертна и живет наедине со своими страхами и обидами. Мы ошибочно полагаем, что наше ограниченное маленькое эго и есть вся наша сущность. Мы не осознаем нашу более глубокую, божественную природу. И не понимаем, что где-то внутри каждого из нас живет высшее Я, вечно пребывающее в покое. Эта высшая сущность и есть наша истинная природа, универсальная и божественная. И пока мы не осознаем эту истину, будем пребывать в отчаянии — так говорит йога. Эта идея очень хорошо описана греческим стоиком Эпиктетом в одной лишь презрительной строке: «В тебе Бог, жалкий человечишка, а ты этого не знаешь».
Йога — это попытка прочувствовать свою божественную сущность и задержаться в этом состоянии по возможности навсегда. Суть йоги — в самодисциплине и твердом стремлении отвлечься от бесконечных размышлений о прошлом и непрерывного беспокойства о будущем, вместо этого направив внимание на поиски ощущения присутствия. Достигнув этого ощущения, можно взирать на себя и окружающих незамутненным взглядом. Лишь когда человек смотрит на мир, достигнув спокойствия ума, ему открывается истинная природа Вселенной и самого себя. Настоящие йоги, обретя полное равновесие, видят мир как равноценное проявление созидательной божественной энергии. Мужчины, женщины, дети, репки, клопы, кораллы — во всем скрыта божественная сущность. Но йоги верят, что именно жизнь в человеческом обличье дает нам особенную возможность, так как, только пребывая в теле и сознании человека, можно почувствовать свое божественное Я. Репке, клопу и кораллу никогда не выпадет шанс узнать о том, кто же они на самом деле. А у нас такой шанс есть.
«Наша единственная задача в жизни, — писал святой Августин, настроенный вполне „йогически“, — восстановить способность видеть сердцем, чтобы узреть Господа».
Как и все великие философские идеи, эту легко понять, но практически невозможно воплотить. Ну допустим, все мы единое целое и в равной степени наполнены божественной сущностью. О'кей, это так Все ясно. А теперь-ка попробуйте пожить с этим знанием. Практиковать эту философию круглосуточно. Не так-то просто. Именно поэтому в Индии считают само собой разумеющимся, что каждому человеку нужен учитель по йоге. Если вам не повезло родиться одним из немногих просветленных святых, что приходят в жизнь уже реализованными, кто-то должен наставлять вас на пути к просветлению. Если повезет, можно найти живого гуру. Веками паломники приезжали в Индию именно за этим. Еще в четвертом веке до нашей эры Александр Великий отправил в Индию посла с просьбой разыскать одного из знаменитых йогов и доставить его ко двору. (Посол действительно нашел такого йога, но не смог уговорить его поехать с ним.) В первом веке нашей эры Аполлоний Тианский, тоже греческий посол, так описывал свое путешествие по Индии: «Я видел индийских браминов, живущих на Земле и вместе с тем вне ее; они питаются, но не пищей, и не имеют ничего, но при этом богаче всех людей на Земле». Сам Ганди всегда хотел учиться у гуру, но у него не было ни времени, ни возможности его найти, о чем он очень жалел. «Мне кажется, есть большая доля правды в теории о том, что истинное знание невозможно без гуру», — писал он.
Йог становится великим, достигая перманентного состояния просветленного блаженства. Гуру — это великий йог, способный
Подобное прикосновение к блаженству возможно даже во время мимолетных встреч с великими. Однажды я была на выступлении знаменитого вьетнамского монаха, поэта и миротворца Тхич Нхат Ханха в Нью-Йорке. Это был обычный хлопотный будний день в городе, и, по мере того как люди проталкивались в зал локтями и кулаками, воздух накалился нервным нетерпением от всеобщего коллективного стресса. И тут на сцену вышел монах. Он долго сидел в тишине, прежде чем начать говорить, и можно было почувствовать, как все эти истерзанные стрессами ньюйоркцы, буквально ряд за рядом, пропитываются этой тишиной. Очень скоро тишина стала абсолютной. За какие-то десять минут маленький вьетнамец заставил замолчать каждого из нас. Или, точнее говоря, он как будто втянул нас в свою тишину, в покой, который существует в каждом из нас, хоть мы не подозреваем о нем или не пытаемся его найти. Вот эта способность заразить нас всех своим состоянием лишь одним присутствием в зале — и есть божественная сила. За этим и приходят к гуру, в надежде, что добродетели учителя помогут обнаружить скрытое величие в себе.
Классические труды индийских мудрецов гласят, что существует три фактора, показывающих, наделена ли душа высшим и самым благословенным счастьем во Вселенной.
1. Рождение в человеческой оболочке, способной к сознательному любопытству.
2. Врожденное или приобретенное желание понять природу вселенной.
3. Наличие живого духовного учителя.
Согласно одной теории, если искренне хотеть найти гуру, это непременно случится. В мире произойдет сдвиг, молекулы судьбы сгруппируются иначе, и ваш путь вскоре пересечется с путем предназначенного вам учителя. Прошел всего один месяц, после того как я в отчаянии обратилась к Богу в ванной на полу, с той ночи, которую я провела, в слезах моля дать мне ответы, — и я нашла своего учителя, войдя в квартиру Дэвида и увидев фотографию моей удивительной гуру из Индии. Разумеется, мысль о том, что у меня будет гуру, вызывала двойственные чувства. Как правило, западным людям от этого слова становится неуютно. Виной тому — связанные с ним сомнительные истории, каких в последнее время было немало. В семидесятые годы кое-кто из состоятельных, легко увлекающихся и доверчивых молодых людей с Запада связался с группкой харизматичных, но нечистых на руку индийских «гуру». Сейчас страсти по большей части улеглись, но осадок остался. Даже у меня, спустя столько лет, слово «гуру» иногда вызывает смущение. Для моих друзей из Индии это не проблема: идея духовного наставничества прививалась им с детства, они уже привыкли. Одна девочка-индианка как-то сказала: «В Индии у всех почти есть гуру!» Я знаю, что под этим она подразумевала совсем другое (что почти у всех в Индии есть гуру), но эта нечаянная ошибка мне понравилась, потому что и мне иногда кажется, что у меня почти есть гуру. Иногда трудно себе в этом признаться, — я американка и скептицизм и прагматизм у меня в крови. Но ведь я гуру не искала нарочно: она просто появилась, и все. И когда я увидела ее впервые, она словно разглядывала меня с той фотографии. В ее темных глазах теплилось мудрое понимание, и они как будто говорили: «Ты звала меня, и вот я здесь. Так ты действительно этого хочешь или нет?»
Оставив неловкие шутки и межкультурные трения, скажу лишь, что в тот вечер моим ответом было отчетливое и искреннее «ДА» — и мне никогда не следует забывать об этом.
39
Одной из первых, с кем я делила комнату в ашраме, была афро-американка средних лет, рьяная баптистка и учитель медитации из Южной Каролины. Со временем в числе моих соседок побывали: аргентинская танцовщица, врач-гомеопат из Швеции, секретарша из Мексики, австралийка, мать пятерых детей, юная программистка из Бангладеша, педиатр из Мэна и филиппинка-бухгалтерша. Были и другие, они приходили и уходили — послушники постоянно переселяются из одной комнаты в другую.
Ашрам не из тех мест, куда можно просто заглянуть на огонек. Во-первых, он находится в глуши. Вдали от Мумбаи, на проселочной дороге в долине реки, близ живописной, но нищей деревни (одна улица, один храм, пара магазинчиков и стадо коров, свободно разгуливающих по окрестностям и иногда забредающих в портновскую лавку, чтобы развалиться там на полу). Однажды вечером я увидела лампочку в шестьдесят ватт без абажура, свисавшую с дерева на проводе посреди деревни: это их единственный фонарь. Вокруг ашрама вертится вся местная экономика, им гордится вся деревня. За его стенами — сплошная пыль и нищета. Но внутри — не видевшие засухи сады, цветочные клумбы, спрятавшиеся в зарослях орхидеи, птичьи трели, манговые и хлебные деревья, кешью, пальмы, магнолии, баньяны. Дома красивые, но без излишеств. Скромный обеденный зал типа столовой. Обширная библиотека духовной литературы по всем мировым религиям. Храмов несколько, и каждый предназначен для своих целей. Есть две «пещеры» для медитации — темные, глухие подвальные помещения с удобными подушками; они открыты день и ночь и могут быть использованы только для практики медитации. В крытом павильоне без стен по утрам занимаются йогой, а вокруг есть небольшой парк с овальной дорожкой, где можно бегать по утрам. Сплю я в общежитии — это бетонное здание.