Есть только миг
Шрифт:
– Не бойся, это не перец, или жгучая мазь, это ваш иши. Сейчас будет легче.
Видимо, боль стала действительно стихать. Он дотянулся до моей ладони и поцеловал ее, почти лизнул, как собака. Только ничего мерзкого или унизительного для него в этом поступке я не видела, тем более, что мы наедине, никто посторонний не видит, а если ему это нормально, то мне… мне неожиданно оказалось приятно. Просто искренняя благодарность и доверие. Нет, это не унижение. И надеюсь, что это не холодный расчет, потому что он даже не представляет, насколько глубоко успел забраться мне
***
А на следующий день меня навестила Ейсенийя. Я не страдаю заниженной самоооценкой, и думаю, что пообщаться со мной ей было интересно, но все же не настолько, как посмотреть, что же я сделала с ее бывшим мужем.
Именно поэтому, после светской беседы и легкого перекуса под белое вино, которое я привезла с Земли, она попросила разрешения посмотреть на свою бывшую собственность.
Валерий
Когда он увидел свою прежнюю хозяйку, то просто хотел уползти, зарыться куда-нибудь. Неужели новая госпожа решила отдать его обратно… И пусть его ожидает казнь, но в этот день у нее было не так страшно. Все познается в сравнении.
Госпожа откинула покрывало, полюбовавшись на болезненные даже на вид следы воспитания, и удовлетворенно хмыкнула: «Она знает толк в наказании! Ну, что же, зверик, оставайся здесь, я чувствую, ты получишь внимание женщин по полной программе».
Майя
Ейсенийя оценила мои старания по воспитанию ее бывшего мужа, и, заодно, напугала его до полусмерти. Поэтому, распрощавшись с ней – она заглянула ко мне по пути, направляясь куда-то по своим делам – я снова вернулась к новому обитателю своего дома.
Лицо он держит, конечно, как учили, и не заподозришь, что наверняка сейчас обмирает от ужаса в ожидании своей участи. Все-таки героически сполз с кровати, услышав мои шаги, встал на колени и встречает меня, как принято. Герой, да еще и гордый, не хочет показывать, что ему больно и плохо, и на ногах еле держится, да и лицо такое бледное, как будто сейчас в обморок прямо посреди предложения упадет. А вопрос он мне задал тот самый, который только и мог волновать его в последние дни:
– Госпожа, когда вы казните меня? Это будет казнь, или вы просто кастрируете меня…
– Ничего себе – «просто»… - я провожу рукой по гладкой коже мускулистых плеч. – Я не хочу причинять тебе бОльшую боль, чем уже была. Твое наказание окончено. Если снова не совершишь что-то подобное, но уже у меня, то у тебя есть хороший шанс прожить долгую и счастливую жизнь.
Вот сейчас он точно упадет в обморок. От неожиданности, от радости, от неверия, что все закончилось, просто от избытка чувств…
– Ложись обратно, ты еще не поправился. Полежи, а когда будешь себя чувствовать получше – можешь встать и прийти ко мне. Около твоей кровати на столике вода и таблетка – выпей, если все еще больно.
Проследила, чтобы он смог нормально на кровать перебраться, не свалившись на пол, и ушла.
Глава 5
Майя
На самом деле я вовсе не планировала заводить мужчину, потому что здесь и сейчас он совершенно не был мне нужен. Но случайное совпадение распорядилось иначе.
Сейчас
В дверь осторожно постучали, и заглянул Валерий. Я кивнула, разрешая, и он вошел. Думаю, что он уже не так сильно страдал от боли – иши и таблетки должны были подействовать – но держался излишне прямо. А еще из одежды на нем были только штаны, в которых мне его выдали из родного дома. Как-то не располагала тогда обстановка, чтобы собирать его вещи, да и не подумала я даже об этом, честно говоря. Так что пока имеем в доме неожиданно появившегося мужчину, без всякого приданного, которого неплохо хотя бы минимально одеть.
С другой стороны, у хорошо подготовленного и обученного мужа наверняка должны быть какие-то умения. Тем более, его жена говорила, что он был очень полезен в хозяйстве. Если он может только разбираться с документами, то это, к сожалению, не очень нужные мне навыки, а вот умение готовить и прочие хозяйственные занятия очень бы пригодились. Вообще-то, насколько я знаю и помню, мужчин в школах наложников учат и готовить, и за вещами будущей жены следить, и еще многим нужным вещам, а уж Джордан должен был дать вообще элитные знания.
– Чем ты можешь быть полезен мне в хозяйстве, Валерий?
А он как будто меня не слышит, и спрашивает свое:
– Госпожа, вы оставили меня в живых…
Видимо, он все еще не до конца верит в свое спасение, считает, что мои слова могут быть жестокой шуткой. Ну, что ж, надеюсь, потом все же поверит.
– Да, потому что не считаю, что за одну ошибку стоит убивать или калечить. Но я хотела, чтобы ты это хорошенько обдумал – вторую ошибку я не прощу.
– Госпожа, моя жизнь принадлежит вам. Целиком, - просто ответил он.
И пусть я знаю, что жизнь раба принадлежит хозяйке по определению, но мне дорого это признание. Это совсем о другом…
– Валерий… как мне звать тебя проще? Валь? У тебя есть короткое имя?
– Госпожа, в доме моей матери меня звали Лери, - тихо ответил он.
– Красиво, - я попробовала имя на слух, - мне нравится. Что же, если мне понравилось, а у тебя оно вызывает хорошие воспоминания – я же права? – то так тебя и буду звать. Ну, а как ты себя чувствуешь? Живой? Болит еще? Тебе сильно досталось, я знаю.
– Или намазать тебя еще? – я, развлекаясь, посмотрела на Лери внимательнее. Он опустил глаза, но медленно начал краснеть.
– Что, намазать? И, наверное, тщательнее всего нижние регионы? – продолжала веселиться я.
«Странно, я, наверное, становлюсь сентиментальной, но я его понимаю: оставили здорового красивого мужика без внимания, а ему хочется женской ласки. Я сейчас рассуждаю, конечно, как жительница любой другой планеты, кроме Венги, потому что мои соотечественницы, получившие традиционное воспитание и никуда не улетавшие, сказали бы, что статус мужа неизмеримо важнее статуса какого-нибудь общего наложника, пусть того и используют женщины, а с мужа жена только раз в полгода пыль стряхивает».