Есть время жить
Шрифт:
Вот уже который день Фауль думал над тем, как сбежать. Ничего особенного в этом, в принципе, не было – сбегал уже, и не раз, было дело. Вот только всегда при этом у него была хоть какая-то свобода маневра, сейчас же он попросту не мог выйти из дому. На двери и окнах охраняющие заклинания, которые он не мог перешибить и к которым, как ни старался, не смог подобрать ключик. Да что там двери и окна – даже на каминной трубе стояла защита. И очень правильно стояла – мысль сбежать через нее у Фауля возникла почти сразу. Однако кончилась попытка только укоризненными взглядами матери да испачканной одеждой, так что Фаулю было потом стыдно. Удивительно даже – до недавнего времени это чувство было ему незнакомо, а вот пообщался с людьми – и появилось откуда-то. Правда, это только подхлестнуло его желание сбежать, и он упорно искал лазейку – не могло быть, чтобы ее
Возможно, он бы искал еще неделю или две. Возможно, даже придумал бы что-нибудь изящное и незаметное, но как раз в тот момент, когда он раздумал калечить ни в чем неповинную железяку, висевший на его груди амулет вдруг слабо тренькнул и рассыпался прахом. Амулет… Невзрачный камушек в простой серебряной оправе. Единственный подарок его дочери… Игрушка, которая, как сказала Джурайя, сможет предупредить, если с ней что-то случится. Фауль и не думал, что она способна работать между мирами. Однако мысль насчет разных миров, которая пришла в голову первой, была лишь данью образованию, которое успели дать ему родители, и воспитанию, о котором позаботились они же, и которое требовало искать несоответствия во всем. А вот вторая мысль была проще, прагматичнее и важнее. С Джурайей что-то случилось. С ЕГО ДОЧЕРЬЮ что-то случилось!
И решение нашлось, причем мгновенно. Как там говорил граф? Любую проблему, которая может встретиться боевому магу, можно решить с помощью грубой силы – главное, чтобы силы хватило. Фауль не считал себя боевым магом, зато сил у него было много. Когда его родители вбежали в комнату, привлеченные грохотом, они обнаружили только огромную, в половину стены, дыру. Фауль точно рассчитал, что защита стоит только там, где его ждут. А вот что он может попросту развалить дом, родители даже не подумали. За те минуты, которые они потратили, чтобы сначала добраться до комнаты сына, а потом чтобы прийти в себя от картины разрушений, которая им предстала, Фауль успел отбежать достаточно далеко от дома, за пределы действия второго заклинания, мешающего открыть портал. Короткая вспышка – и Фауль исчез. Только валялась на полу завязанная узлом кочерга.
Пока их тащили во дворец, Джурайя почти не сопротивлялась. Нет, вначале побрыкалась, конечно, но живо поняла, что без магии, да со скованными руками, толку от нее будет немного. Пытаться драться сейчас – значит, бесполезно тратить силы, а раз так, надо затаиться и выждать момент, когда представится шанс. Кошмар! Раньше подобное не пришло бы ей в голову в принципе, но, пообщавшись с графом, она волей-неволей впитала в себя многое из того, что он рассказывал и чему учил своих подопечных. Да, она на дух не переносила, когда он начинал занудствовать, но умом при этом отлично понимала – каждое его ворчание, каждая недовольная отповедь несут в себе крупицы информации, которые она, как наставница, в свою очередь должна донести до своих девчонок. И даже если ее коробило от цинично-жестоких наставлений Корбина, она все равно вынуждена была вбивать в головы своих подопечных как раз их. Просто для того, чтобы девушки выжили, а не пали в первом же бою – слишком хорошо она понимала, что граф прав, говоря, что ни в героической смерти, ни в самой обыкновенной нет ничего красивого. Есть только боль и смерть, и главное, что должен понять любой обучаемый – или ты убьешь, или убьют тебя.
Так что, обучая других, она училась и сама, незаметно поняв и осмыслив очень многое. Еще полгода назад она боролась бы до конца, как бы это не было безнадежно, но сейчас она выжидала. Увы, случая так и не представилось, поэтому ей оставалось только стиснуть зубы и терпеть хамские шуточки и лапанье одного из конвоиров. Второй конвоир и оба мага, которые ее сопровождали, а также те двое, что тащили сзади бесчувственное тело Адриса, вели себя куда более сдержано, или, скорее, осторожно – видать, слова насчет Корбина достигли цели, а может, просто совесть еще не пропили. Ну, те, которые Адриса волокли, возможно, и по другой причине молчали – он все же здоровый лось, они аж упарились, а вот трое других явно начали что-то соображать, вот и осторожничали. Правда, и помешать своему товарищу они не пытались, что не добавляло Джурайе симпатии по отношению к ним. Хотя, если честно, она даже не ожидала от себя, что будет наслаждаться фактом того, что знает их дальнейшую судьбу. Уж кто-кто, а она-то знала точно, что Корбин жив, здоров, и очень скоро явится, чтобы поговорить с этими дятлами за жизнь. Не из великой любви к ней, хотя это все же немножечко обидно, а просто чтобы другим неповадно было поднимать руку на его, Корбина, друзей. Интересно, он их просто убьет, или придумает что-нибудь особо интересное? А то ведь с него станется, опыт у него богатый, фантазией графа Единый тоже не обделил, а хороший враг – мертвый враг, Корбин повторял это с достойным лучшего применения занудством. Так что конкретно этих вот шестерых можно было считать уже мертвыми, что она им и сказала, когда ее приволокли в дворцовую тюрьму. Ну и врезала тому, который ее лапал, сапогом по гениталиям – все равно сделать что-нибудь более серьезное шанса ей так и не дали.
Пока увечный с непонятным мычанием, которое означало, очевидно, его крайнюю неудовлетворенность ситуацией, корчился у стены, его товарищи ловко закинули Джурайю в камеру, и уже там, внутри, освободили ее руки от кандалов. Правда, никакой разницы она не почувствовала, разве что руками могла теперь двигать немного свободнее. А вот магия не вернулась – стены камеры гасили ее наглухо, отрезая Джурайю от внешних источников, и почти моментально, как она ни сопротивлялась, высосав ее резерв. Кто бы ни строил эту камеру, он явно знал, что делал. Вряд ли девушку обрадовал бы тот факт, что создавал тюрьму для магов лично Корнелиус, но она, к счастью для своих и его нервов, этого не знала.
Правда, даже лишенная магии девушка все же попыталась взбрыкнуть напоследок, однако второй солдат к ее рукомашеству и дрыгоножеству был готов, и ловко засветил Джурайе кулаком в лоб, заставив глаза собраться в кучку и отправив девушку отдохнуть на пару минут. Пока она с трудом приходила в себя, ее аккуратно усадили у стены, внесли туда же, в камеру, Адриса, без лишних церемонии бросили его лицом вниз, и вышли. С металлическим лязгом провернулся ключ в замке, и только сапоги простучали по лестнице.
Голова кружилась, но Джурайя все-таки смогла встать на четвереньки и буквально подползти к Адрису. Света, проникающего через зарешеченное окошко в двери, было достаточно, чтобы понять – лицом вниз его бросили не просто так. В спине парня торчало шесть арбалетных болтов, которые никто не удосужился вытащить, и, брось его солдаты на спину, они бы вошли глубже в тело, пробив его, наверное, насквозь. Чудо, что Адрис еще дышал, хотя на губах его пузырилась кровавая пена, а она, Джурайя, лишенная магии, ничем не могла ему помочь.
Будто в ответ на ее мысли, парень внезапно открыл глаза, и на его лице появилась полуулыбка-полугримаса. Джурайя никогда не думала, что можно так страшно улыбаться – даже у Корбина получалось иначе. Сейчас же на нее глядели абсолютно черные провалы глаз с красными точками зрачков – будто угольки тлели. Лицо сжалось, сморщилось, цвет кожи было не рассмотреть, но скажи кто-нибудь, что он землисто-серый – и Джурайя поверила бы безоговорочно. Между тем растрескавшиеся губы парня зашевелились, и Джурайя с трудом, но расслышала хриплый, булькающий шепот:
– Ушли?
Джурайя только кивнула. Встать и подойти к двери, чтобы заглянуть через окно в коридор, она не могла – голова кружилась все сильнее. Адрис, очевидно, понял это:
– Отвернись. Зрелище будет… неприятное…
Однако Джурайя смотрела, хотя было и впрямь неприятно – арбалетные болты один за другим медленно выползали из корчащегося от боли тела, и вслед за ними выплескивались фонтанчики крови. Правда, почти сразу кровь останавливалась, зато мышцы начинали шевелиться и скручиваться, наползая одна на другую, и Адриса начало корежить, он извивался на полу, подобно раздавленному червяку, и не издавал при этом ни звука. В общем, зрелище было из разряда тех, на которые не рекомендуется смотреть перед едой, но Джурайя не отводила глаз – "смотри, смотри, дура, это все из-за тебя, из-за твоего упрямства и нежелания слушать никого, кроме себя"… Сколько все это продолжалось, она не знала, но потом вдруг Адрис дернулся и, неестественно вытянувшись, замер. Только выпавшие из тела стрелы остались лежать на каменном полу, да пятна крови, испятнавшие одежду парня, превратились в одно, большое и темное.