Естественный отбор
Шрифт:
— Волк? — удивился Скиф и присел перед собачьей мордой. — А что — вылитый волк.
— Это собака покойной Ольги Викторовны, царство ей небесное. Он после ее гибели каждую ночь так воет, ну так воет, что мороз по коже дерет, — сказала девушка и на самом деле поежилась, будто при одном воспоминании об этом вое ее начало знобить.
Пес повел Скифа в цокольный этаж, весь отделанный кафелем и отведенный под бани и бассейны. Первый хозяин этого замка понимал толк в искусстве наслаждений, а может, просто нанял хорошего архитектора.
В
Завидя Скифа с собакой, Мучник чуть не захлебнулся и пронзительно завизжал:
— Волк — чужой! Фас его!!!
— Волк сам чужой на твоей псарне, — сказал Скиф.
Сима отчаянно барахтался, плохо понимая, как ему поступить.
Мальчишки бросились из воды, прикрывая срам ладошками, но Волк остановил их злобным рычанием. Это были уже не маленькие дети, которых овчарка не станет трогать, а подростки.
Сима все-таки выбрался к спасительной лесенке, тут-то его Скиф и схватил за волосы.
— Говори, тварь, ты Ольгу убрал?
Голос Скифа эхом отдавался от кафельных стен, как в пещере.
— Не-е-ет… Нет!.. И первый раз не я «БМВ» взорвал. Я только иногда на понт ее брал, чтоб гонор сбить… Не топи, — тоненько подвывал Мучник.
— Кто тогда? — Скиф с силой окунул его голову под воду и подержал там с полминуты.
— Я все с-с-кажу, — вынырнув из воды с выпученными глазами, отплевываясь, стал колоться Сима. — Походин это… Он, Походин…
— Младшенький, Тото? — допытывался Скиф, снова собираясь повторить процедуру.
— С-с-старший. Николай Трофимович… С-с-страшный человек… Тьфу, — отплевывался Сима.
— Генерал, что ли?..
— Он такой же генерал, как я фраер. Фармазон он гнойный, два года тагильской зоны за ним. К-к-косит под генерала. В-в-выперли его давно из Конторы… Ольгу он убрал, с-с-сукой буду.
— За что?
— Н-н-не знаю…
Скиф снова накрутил его волосы на кулак.
— Не знаю… отпусти… В натуре не знаю! — орал Мучник. — Она сама с ними повязана, с синими. На их бабки фирму открывала.
— Где моя девочка?.. Где Ника? — строго спросил Скиф.
— Я ни при чем!!!
— А кто?
— Не я!
— Спрашиваю в последний раз — кто?
— Тоже Походин, младший. Он для этого моих «быков» увел. Переманил, скотина, понимаешь, переманил.
— Как это переманил?
— Хряк и Бабахла ссучились за его баксы. Ой, не топи, я захлебываюсь!.. Они и меня завалить хотят, потому что я все знаю о походинском фармазонстве и его подельниках.
Сима уже захлебывался не от воды, а от страха.
— Кому ты на хрен сдался!..
Скиф брезгливо оттолкнул его от себя и вытер руки носовым платком.
— Чего тебя топить — дерьмо не тонет. Но если с моей девочки хоть один волос упадет, тебя, блядь Косоротая, с Походиным на одной шворке вздерну. Пса я забираю с собой. Не место порядочной собаке в твоем борделе.
— Забирай что хочешь. Здесь все твое, — безнадежно всхлипнул Мучник. — Дом оформлен на Ольгу.
Волк
ГЛАВА 31
От респектабельного вида Походина, вышедшего из подъезда своего престижного дома на Сухаревке, Кобидзе оторопел поначалу и, спохватившись, распахнул перед ним дверцу иномарки. Под наброшенным на плечи длинным, до пят, замшевым пальто Походина был парадный смокинг и галстук-бабочка, а на пальце левой руки сверкал украшенный алмазами платиновый перстень.
«Целое состояние в цацке! — пронеслось в голове Кобидзе. — Эх, удалось бы Чугуеву раскрутить плешивого!..»
— К «Президент-отелю», — сказал Походин, устроившись на заднем сиденье, и раздраженно добавил: — Совести ни на грош — народ, понимаешь, с голодухи пухнет, а шелупонь воровская каждый день презентации устраивает.
— Денги ест, пачему нэ устраивать? — отозвался Кобидзе.
— Деньги, деньги, — кинул на него сердитый взгляд Походин. — При Советах денег не было, а порядок был, и все довольны были.
Кобидзе ухмыльнулся и скосил на пассажира нахальный глаз.
— Клянусь мамой, зачэм «Империю зла» вспоминать, босс?.. В пэснэ поется: «Ест толко миг между прошлым и будущим, именно он называется жизнь»… Пить нада, гулять нада, женщин лубить нада!
— Смотри за дорогой! — оборвал его Походин, забарабанив пальцами по подлокотнику.
«Что стряслось у плешивого? — подумал Кобидзе. — Нервничает…»
Походину было от чего нервничать.
На днях из одного высокого кабинета ему сообщили по секрету, что какой-то настырный полковник с Лубянки, проигнорировав постановление прокуратуры о прекращении дела по факту гибели Ольги Коробовой, продолжает собственное расследование. У него были все основания считать, что этот фээсбэшник в ходе следствия выявляет круг лиц, причастных к нелегальным поставкам оружия из ЗГВ в Чечню.
Хозяина кабинета особенно напугал этот полковник тем, что основательно сунул нос в отчетность фирмы «СКИФЪ» и в договоры, заключенные ею в последние годы. На многих договорах красовалась звонкая фамилия его сына, бывшего офицера штаба ЗГВ, а ныне преуспевающего коммерсанта. Кроме того, он сообщил Походину, что на днях Инквизитор вроде бы просил у своего начальства санкцию на его арест, но пока получил отказ.
Походин высказал сомнение в достоверности информации, чем успокоил перепуганного «радетеля» за Отечество, на имя которого сам не раз переводил солидные суммы в швейцарский банк. Но сегодня утром, просматривая содержимое личного домашнего сейфа, он неожиданно опытным глазом обнаружил вместо оригинала предсмертного письма Ольги Коробовой Скифу невесть откуда взявшийся ксерокс с него. Само письмо бесследно исчезло. На сейфе не было следов вскрытия. Походин знал, что так чисто умеет работать только одно ведомство… Именно то, где служат Инквизитор и настырный полковник… «Несмотря на отказ в санкции на мой арест, продолжают копать под меня, — понял он. — Письмо Ольги — улика косвенная, но серьезная. Может, найдется еще письмо, зря так переживаю», — вздохнул Походин и покосился на сотовый телефон, лежащий на сиденье.