Эстетика Ренессанса [Статьи и эссе]
Шрифт:
Целая эпоха, исполненная поэзии, жизни, гражданских чувств и мыслей, - и в ней, как молния прорезывает небосклон, ощущается указующий перст Петра.
Гению,
В.Л.Боровиковский (1757 -1825) - младший современник Рокотова и Левицкого и принадлежит в большей степени к началу XIX, когда в России, сметая все «измы», привнесенные теоретиками из стран Европы, вызревает классический стиль, как некогда в Афинах и Италии в эпоху Возрождения.
Боровиковский родился на Украине, обучался иконописи, но время еще на родине повернуло его, надо думать, к живописи. В 1788 году он приехал в Петербург и попал в круг Н.А.Львова, в котором вызрели Державин и Левицкий как поэт и художник, не укладываясь в рамки, какие придумывали для них исследователи, ни в барокко, ни в классицизм.
А вот что заготовили для Боровиковского. «Портрет М.И.Лопухиной (1797, ГТГ) принадлежит к той поре, когда наряду с господством классицизма утверждается сентиментализм. Внимание к оттенкам индивидуального темперамента, культ уединенно-частного существования выступают как своеобразная реакция на нормативность общественного по своей природе классицизма. Естественная непринужденность сквозит в артистически-небрежном жесте Лопухиной, капризно-своенравном наклоне головы, своевольном изгибе мягких губ, мечтательной рассеянности взгляда».
Все это смехотворно. И кем утверждается «сентиментализм» - художником или молодой женщиной, которая отнюдь не кажется ни своенравной, ни кокетливой, ни меланхоличной. Она весьма серьезна, она задумалась, ей просто уже надоело позировать, для нее это повинность. Но как модель для художника уникальна. Это прообраз красоты, которой будет отмечена наступающая эпоха высокой классики. Об этом говорит и удивительный фон, темный с одной стороны, с открывающимся небом - с другой, с далью или с видом в окно, как в портретах Леонардо да Винчи.
Фон отдает вечностью, а облик юной женщины поразительной новизной, как по весне. Здесь та же эстетика Ренессанса, как у Леонардо да Винчи или Рафаэля, только с красотой, очень нам близкой, родной. Но это и есть гуманизм, который прояснится, проймет нас как «лелеющая душу гуманность» поэзии Пушкина.
_______________________
_______________________
Пушкин и античность
Заметки на полях.
Запрос, который повторился, «Пушкин и античность» меня обрадовал, поскольку тема эта наиважнейшая для восприятия творчества Пушкина, в особенности его лирики. В статье « А.С.Пушкин» в книге эссе «Ренессанс в России» я выделяю именно эту тему, что поисковики не преминули отметить, как я убедился, сделав тот же запрос и увидев среди первых статей и свою. При этом сразу прояснивается картина, так сказать, с историей вопроса.
Всем давно казалось доказанным, что Пушкин приобщился к античности через посредство французских переводов XVIII века и французских писателей и поэтов, что ныне уже не представляется столь бесспорным. Это была обычная инерция мысли исследователей, которые зарождение и развитие новой русской литературы сводили к приобщению к европейским образцам и заимствованиям в виду отсталости России, тем самым проглядевших самобытные явления русской жизни и русского искусства, а именно ренессансные в ее исторические сроки.
Тема «Пушкин и античность» затрагивает самую сердцевину этих явлений, а именно Ренессанса в России.
В статье «Античность в творчестве Пушкина» Д.П.Якубович в восприятии лирики Пушкина подходит к той грани, на острие которой я заговорил о Пушкине как о ренессансном явлении, при этом столь исключительном, что ничего подобного не было в странах Европы и в эпоху Возрождения, и в Новое время.
Прежде всего не мешает раз и навсегда уяснить, что знание иностранных языков, с переходом знати в России на французский язык, - это не свидетельство отсталости и не просто просвещения (все это есть, но этим не исчерпывается), а сугубо ренессансное явление, что наблюдалось и в странах Европы в эпоху Возрождения.
Автор статьи приводит высказывание Я.Грота: «Из положительных знаний, отражающихся в лицейских стихотворениях Пушкина, замечательно его знакомство с греческим и римским миром. Еще в родительском доме, до поступления в лицей, он прочел в переводе Битобе всю Илиаду и Одиссею. Впрочем, свои познания в мифологии он почерпнул не из одного чтения французских поэтов, но и из книг, специально посвященных этому предмету. Без сомнения и Кошанский, объясняя на своих уроках поэтические произведения древних, присовокуплял к тому толкования из истории литературы и мифологии. В 1817 г. Кошанский издал учебник в двух томах под заглавием "Ручная книга древней классической словесности, содержащая археологию, обозрение классических авторов, мифологию и древности греческие и римские". Это перевод сочинения Эшенбурга с некоторыми дополнениями переводчика. Но прежде издания этой книги Кошанский уже пользовался ею при своем преподавании. Таким образом нам становится ясным, почему Пушкин еще в Лицее так любил заимствовать из древнего мира образы и сюжеты для своих стихотворений».
В последней фразе - обычное недомыслие «любил заимствовать» хорошо еще «из древнего мира образы и сюжеты для своих стихотворений», а не у французских поэтов. Нет именно объяснения, почему возник такой интерес к античности в России, что произошло еще в эпоху Петра Великого, еще до всяких переводов с французского.
Автор статьи раскрывает содержание «Ручной книги...»: «Руководство охватывало как греческую, так и римскую словесность и состояло из следующих отделов: «Археология», «Обозрение классических авторов», «Мифология», «Древности». Это был, таким образом, компендиум, по которому можно было серьезно ознакомиться с античностью во всех ея важнейших проявлениях. Особо следует подчеркнуть, что в конце каждого раздела давалась полная для своего времени библиография предмета на разных языках, в том числе и исходящая от самого Кошанского библиография русских переводов древних писателей. Прекрасно владея предметом, Кошанский в то же время подавал лицеистам античность под углом зрения историко-литературных аналогий: «остается желать, когда наш Август… дарует мир вселенной, и златой век России» (стр. V). Столь излюбленная впоследствии аналогия между Александром I — победителем и просвещенным монархом — и Августом, таким образом, впервые преподносилась Пушкину еще лицейским наставником, а собственная литературная эпоха уже тогда рассматривалась как ожидаемый золотой век русской литературы».
Николай Федорович Кошанский (1782-1831), как замечает автор статьи, «особенно в обстановке Царского Села, сыграл большую роль во вкусах лицеистов». Еще в 1811 году он издал книгу, которую, вполне возможно, Пушкин взял с собой, уезжая в ссылку на юг. Это «Цветы греческой поэзии, изданные Николаем Кошанским, доктором философии, надворным советником и профессором российской и латинской словесности при императорском Царско-Сельском Лицее, М., 1811».
Автор приводит разъяснения Кошанского из изданных им книг, по которым видно, что язык Пушкина, который мы принимаем как образцовый для эпохи наравне с языком Карамзина, был присущ одному из наставников юного поэта, да с элементами, побуждающими к высоким устремлениям.