Эта безумная семейка

Чернокрылая Мария

– Поможешь в одном деле?

– Как я могу отказать! А что надо?

Я все-таки улыбнулась, предчувствуя кое-что интересное и в который раз радуясь характеру своего сыночка. Еще лукавей посмотрев на него, спросила почти невинным тоном:

– С ножницами обращаться умеешь?

..И не говорите мне, что это было как минимум неразумное решение! Все равно после Даши мою прическу сделать еще оригинальней сложно. Ну, это я так думала раньше...

– Леш, ты главное совсем у головы не стриги, ладно? Я, конечно, любитель коротких причесок, но на лысую

голову не согласна.

– Угум... – невнятно отозвался сыночек в ответ, не отвлекаясь от дела. И резво щелкнул около уха, заставив меня раз в пятый повторить тихо-тихо:

– И уши мне еще пригодятся...

– Угум...

– И...

– Не замолчишь, точно что-нибудь отрежу, – недовольно оборвал меня Леша, на миг остановившись и посмотрев на меня. Я поспешила заткнуться и мило улыбнулась, мол, я нема, как рыба. – Лучше расскажи что-нибудь.

– О чем?

– Ну, тебе виднее... Например, за что тебя сестра прокляла.

– Это неинтересная история... – Я честно попыталась отговориться. Но ножницы снова опасно щелкнули около уха, заставив меня внутренней вздрогнуть. Вздрагивать на самом деле я не решалась, замерев тушканчиком на табуреточке. – Ладно, ладно... Мне тогда было пятнадцать, ей – пять, если не ошибаюсь. У нее еще определенный дар не открылся, и она по этому поводу переживала почему-то, хотя все вокруг говорили, что это нормально. А я тогда выглядели лет на двенадцать от силы, и это меня страшно бесило. Мамы дома не было, Ося занималась с Красимирой, учила ее чему-то. И мне пришлось сидеть с младшей сестрой, мы с ней играли в “воздушные мячики”. Я тебе потом покажу эту игру. У Даши не очень получалось, никак не могла поймать очередной “мячик”. Ну и в очередной раз, когда у нее ничего не получилось, я тихо пробормотала, что-то вроде “когда нет дара, то его нет во всем”... Она услышала. Вот и получилось. Дар у сестренки открылся. А рядом не было взрослых, которые могли бы нейтрализовать ее магию. И впоследствии снять не получилось. Закрасить тоже, хотя мы с дядей Адамом долго над этим бились. Однажды меня даже побрили. Месяц сама себе напоминала глобус. Но, как видишь, и это тоже не сработало.

– Понятно, – кивнул Леша, отойдя на шаг, чтобы полюбоваться своей работой. – Я бы тоже обиделся на такие слова. Глаза закрой.

Послушно закрыв глаза, я негромко вздохнула.

– Ну я же не хотела ее обижать... Просто мне тогда казалось, что никто меня не любит и не может понять, и поэтому постоянно расстраивалась из-за любых пустяков. Особенно мне казалось скучным сидеть с маленькой сестрой, которую все любили и лелеяли. Глупая была. Мне потом Ося это очень понятливо объяснила. Знаешь, моя старшая сестренка всегда умела найти правильные слова. Даже тогда она была... мудрой...

Я замолчала. Нет, не потому, что сказать было нечего, просто очень не хотелось потом от волос отплевываться. Да и страшно это – когда у тебя перед лицом ножницами щелкают. Ух, адреналину я сегодня получила...

– А у меня вот сестер и братьев не было. После смерти папы мама долго грустила. А потом... стала странной. Она смотрела на меня так, словно... словно...

Не дав Леше договорить, я перехватила его руку с ножницами, мягко отпустила ее и серьезно заглянула в глаза. Тихо, но настойчиво прошептала, решив не думать, что, быть может, говорю что-то совершенно не то и не к месту:

– Теперь я твоя мама, Леша. И я на тебя никогда так не посмотрю. И знай: теперь у тебя есть семья, которая ни за что тебя не бросит. Мы никогда и никому тебя не отдадим.

Договорив, я не удержалась и обняла Лешу осторожно, но крепко, боясь спугнуть, но и не желая отпускать куда-либо. Да, я знаю его меньше месяца, но он явно достоин большего, чем той матери, которая ему досталась. Никогда не смогу ее понять. И простить. Повезло ей, что догадалась уехать в свой Новосибирск, а то не знаю, что бы с ней сделала за Лешу...

Мальчик не обнял меня в ответ. Но и не сбежал. Уткнулся мне в плечо и просто стоял так некоторое время. Нет, он не плакал. Порой я удивляюсь, какой же он сильный. Сыночек... Чуть улыбнувшись от тепла, которое вдруг возникло в груди, я осторожно погладила его по волосам. Все будет хорошо, маленький. Все будет хорошо.

Не знаю, сколько мы так стояли-сидели. Первым тишину нарушил Леша, тихо проговорив:

– А мне Лион поручил тебя защищать...

Чуть отстранившись, но не выпуская сыночка из объятий, удивленно заглянула ему в глаза.

– Зачем?

– Чтобы тебя никто не обидел, – очень серьезно ответил тот. И добавил, даже не пытаясь скрыть слегка лукавый блеск в глазах: – Хотя мне кажется, что скорее ты кого-нибудь обидишь.

– Уж такой меня воспитали... – притворно тяжело вздохнула я и подмигнула весело.

– Неужели меня ждет такое же будущее? – очень натурально “ужаснулся” Леша.

– А то. Ты же теперь Ворожбитов.

И, снова растрепав мальчику волосы (ну нравится мне это дело, нравится!), с довольной улыбкой потребовала:

– Давай уже, заканчивай мне прическу. А я пока тебе расскажу, как учила Дашу летать на метле, когда сама летать не могла.

Леша снова взялся за ножницы и приготовился слушать. А я, пока рассказывала, украдкой думала, какая же это все-таки странная штука – жизнь. Никогда не знаешь, где найдешь, а где потеряешь. Порой кажется, что за очередной потерей уже не будет ничего хорошо, но потом все обязательно меняется. Да, права Матильда. В жизни есть еще очень много замечательных вещей.

Только мой новый имидж вряд ли можно к ним отнести...

Нет, конечно, в итоге получилось не так уж страшно, как могло бы быть, но я впечатлилась, увидев свое отражение. Знаете, в какой-то миг мне даже показалось, что у Панкоря весьма красивая прическа, очень даже... Хорошо еще, Леша внял моим советам и не стал стричь меня “под колобок”. Ладно. Вполне нормальная прическа. Тем более, я же постоянно в беретке хожу (вне дома, я имею в виду), так что сойдет. Но сыночка я все равно попугала, когда, глядя в зеркале, мрачно предложила постричь и его. И почему он отказался?..