Эта больная любовь
Шрифт:
— Возьми распятие со стены. — Тон Эроу мрачный и требовательный.
Глаза Сэйнта слегка расширяются, и он с недоверием смотрит на Эроу. Пульс бешено бьется в моей шее, тяжелый стук почти заглушает мой слух.
Он это несерьезно.
Я смотрю на Эроу в углу, бросая на него взгляд за бесчестное требование, но его глаза сосредоточены на Сэйнте, изучая его руки и его действия, как ястреб, когда он берет распятие с его места на моей стене.
Он безжалостный безумец. Символическая природа креста ничего для него не значит. Просто еще один чужеродный
Сердце разрывается в груди, когда я с отчаянием смотрю в его глаза, желая, чтобы они сфокусировались на моих. Желаю, чтобы человек, который начал принимать мою нежную любовь и объятия, человек, который сказал, что то, что у нас было вместе, — это все, человек, который скорее умрет, чем будет жить в мире без своей маленькой куклы, снова появился. Слезы заливают мои глаза от его далекого присутствия, когда Сэйнт нависает над моим связанным телом с распятием в руках.
— Исследуй ее тело, используя своего Бога, чтобы коснуться ее во всех ее болезненно обманчивых местах, — наставляет Эроу, его тон совершенно безразличен. — Очисти ее от грязи, которой она в конце концов поддалась.
Еще одна лазейка. Хитрый план слишком умного человека.
— Очищение, — шепчет про себя Сент, не отводя взгляда.
Он проводит черным металлическим крестом по моей шее с мучительной медлительностью. От холодного гладкого металла по центру груди и между грудями пробегают мурашки, а глаза святого впиваются в меня. Крест проходит по животу и находит пупок, где он нежно обводит его. Мое тело воспламеняется, как лесной пожар, исходящий из основания позвоночника, при мысли о грубом акте, который заставляет его совершить Эроу.
— Грязной сучке это нравится, — комментирует Эроу, заставляя мой клитор гудеть в знак сожаления.
Ненавижу то, что мне нравится извергаемая им грязь. Ненавижу то, что он владеет моим телом с помощью своей жестокости. Оно оживает от его больных и извращенных слов. Он заставляет меня чувствовать себя грязной и ненормальной, ненавидя себя за то, что я получаю удовольствие от его любви.
Слезы текут по моему лицу, пока я борюсь с ощущениями, злясь на себя за то, что всю жизнь боролась с порывами, которые для меня совершенно естественны. Я человек, управляемый гормонами и разумом, который постоянно кричит на меня, говоря, что это неправильно. Неправильно испытывать удовольствие.
Но удовольствие пересиливает разум, и мое тело готовится к новым ощущениям. Ощущения становятся неконтролируемыми и ненасытными, когда я лежу связанная по их милости. Необходимость подпитывать свои порывы никогда не становилась сильнее, потому что я стала невосприимчива к голосам, которые когда-то кричали о нечистоте.
Эта больная любовь — то, чего я теперь неизбежно жажду.
Сэйнт проводит концом шестидюймового округлого креста по моему клитору, и мои бедра приподнимаются над кроватью, а тело напрягается, когда из моего горла вырывается придушенный стон.
— Вот она, — хмыкает Эроу издалека. — Моя маленькая сумасшедшая распутница. Опять оживает, да?
Я смотрю на него из темного угла, и демонические глаза находят мои. Его рука методично
Он успокаивает себя.
Успокаивает себя от ревнивой ярости, пылающей в нем.
Даже малейший вид чего-то такого подтверждающего помогает мне расслабиться, зная, что я не совсем потеряла его во тьме.
Сэйнт продолжает водить концом прохладного металла по моему центру, заглядывая мне в глаза и оценивая мою реакцию по изменению его дыхания.
Я не должна возбуждаться. Это не должно заставлять мой низ живота напрягаться, а рот жаждать большего. Я не должна наслаждаться чем-то таким ужасающе мерзким и унизительным. Но я наслаждаюсь.
— Нежными круговыми движениями, вот так, — инструктирует Эроу, когда глаза Сэйнта встречаются с моими. — Это заставит ее с готовностью раздвинуть эти развратные бедра, каждый раз открывая эту сладкую, неряшливую киску.
Я откидываю голову назад, когда металл снова прокатывается по моему клитору, пытки, дразнилки и невозможность прикоснуться к себе из-за его грязных слов, посылающих меня по спирали, пока мой мужчина смотрит на это издалека. Тугой экстаз нарастает под моей плотью и умоляет о разрядке.
Сэйнт наклоняется вперед и слизывает шальную слезу, которая неосознанно скатилась по моей щеке. Его лоб упирается в мой, прежде чем его губы прикоснутся к моим, скорее для собственного удовольствия, в то время как его запястье искусно вращается, радуя меня кончиком креста.
Эроу резко встает, его рука выпрямляется, направляя пистолет в спину Сент.
— Не смей, блять, целовать ее!
Мой живот сжимается, а киска напрягается от внезапной вспышки ревности, наполняющей меня грязным желанием и одновременно страхом за свою жизнь. Две стороны одной медали. Две эмоции, возбуждение и страх, так глубоко переплелись в моем сексуальном существе, словно колючие лианы моей распустившейся розы.
Сэйнт замирает от неожиданности и продолжает медленно водить распятием по моему комочку нервов. Я чувствую его дыхание на своих губах, и это ощущение согревает меня.
Облизывая губы, я подаюсь бедрами вперед по собственной воле, почему-то стремясь к той короткой вспышке удовольствия, которую я так отчаянно жажду.
— Ты хочешь, чтобы он трахнул тебя им, детка? — спрашивает Эроу со своего места у стены, откинув голову назад, наблюдая за нами сквозь ресницы. — Тебе нужно, чтобы эта маленькая грязная киска была чем-то заполнена, не так ли? Где же стыд, а?
Темные джинсы Эроу демонстрируют огромную выпуклость от его эрекции, напрягающейся против ткани на шоу перед ним, даже если эта идея ему неприятна. Святой прижимается к моему бедру, неохотно наслаждаясь этим, а я мокрая и чертовски хочу от всего этого извращенного взаимодействия.
— Сделай это, — требует он сквозь стиснутые зубы. — Вставь его в ее влажную маленькую киску.
Сэйнт прижимает кончик распятия к моей ноющей дырочке и медленно вводит его внутрь, пока мои бедра широко раскрываются, а взгляд устремлен на Эроу. Еще одна блаженная слеза скатывается по моему лицу, и я глубоко стону, чувствуя, как сжимаюсь вокруг символа веры. Он сужает глаза до щелей и качает головой.