Эта магическая печать. Том 1
Шрифт:
– Кто вообще такую пакость над дверью вешает?
– вопрос ушел в пустоту.
А еще волшебница осознала, что за окном темнеет - она провалялась непростительно долго.
– Так-с, время наводить порядок, иначе спать мне сегодня на полу, - девушка покосилась на грязный, покрытый пылью и мусором, пол - и поморщилась.
– Нет уж, фигли!
Щелкнув выключателем, Ника облегченно вздохнула - свет в доме работал. Засучив рукава, магичка приступила к уборке. Нет, конечно, можно было воспользоваться заклинанием, но Ника предпочитала не слишком загрязнять магический фон там, где живет. Или собирается жить.
Краткий
Наколдовав веник, тряпку и ведро с водой, Ника смела весь мусор в одну большую кучу, после чего принялась вытирать пыль с тумбочек и шкафов. Если говорить о размерах, то в спальне можно было плясать вальс, и останется место для гостей, чтобы посидеть за столом, поесть и посудачить о жизни. Кровать стояла у стенки, ближе к окну, рядом расположен небольшой столик. С другой стороны, сразу несколько тумбочек для мелких вещей, а напротив на всю стену растянулись шкафы - целые и не очень.
Расправившись с пылью, чародейка поймала себя на мысли, что неплохо бы исследовать запертые шкафчики и ящички, мало ли, что там может быть? Сказано-сделано.
К разочарованию Ники, шкафы оказались пустыми, только в одном, в самом углу, валялась дохлая крыса, которую волшебница, брезгливо взяв двумя пальчиками за хвост, выкинула в окно.
В тумбочках вещи попадались, но то было или полуистлевшее белье, или ненужный хлам, потерявший свой облик под влиянием времени.
Уже расстроившись, Ника вдруг наткнулась в маленьком ящичке прикроватного столика на книжку в сильно потрепанном кожаном переплете. Открыв ее, магичка с трудом разобрала слова, написанные изрядно потускневшими чернилами.
«Собственность Мари сент-Глэр. Мой дневник!» - именно так выглядела надпись, растянувшаяся на всю первую страницу, большими буквами с миленькими завитушками.
– Привет, Мари. Я Ника, рада знакомству, - с мягкой улыбкой произнесла девушка. Ей, наверное, показалось, что в ту же секунду легкий порыв ветра перелистнул страницу, открыв взору ровные ряды слов, написанных все тем же красивым почерком.
Ника задумчиво глянула в окно, где уже окончательно стемнело, затем на следы уборки, и решила - почему бы не почитать немного?
«Сегодня третье сентября одна тысяча сто двадцать первого года. Мой день рождения! Как долго я ждала этого дня, дорогой дневник - целый год! Очень надеюсь, что мама и папа подарят что-нибудь особенное. Если честно, я просила у них собаку, но у мамы сильная аллергия, поэтому родители сказали, что животных в нашем доме не будет. Очень жаль, потому что я люблю пушистых собачек! Они очень умные и милые, и Ланка сказала, что собака всегда поможет хозяину, в любой беде. Думаю, она не врет - Ланке уже целых шестнадцать лет! Она такая старая...».
Ника хмыкнула и перевернула страницу.
«Четвертое сентября! Представляешь, дневник, вчера мне подарили настоящую южную куклу! Она очень большая и красивая, и глаза у нее, как живые! Даже Ланка с завистью смотрела на подарок. Мои родители самые лучшие!».
«Двадцать третье сентября. Сегодня мы ездили за город, на пикник. Папа был очень весел и много шутил, а мама смеялась и постоянно поправляла прическу. Кажется, это был лучший день в моей жизни! Через неделю папочка уезжает в столицу, но обещал привезти красивое платьице и сережки! Не могу дождаться...».
На следующей страничке строчки были неровными, словно девочка торопилась, или была в расстроенных чувствах.
«Пятое октября. Дневник, сегодня вернулся папа! Он привез подарки нам с мамой, я получила такое чудесное платье! Оно желтое, с красивыми украшениями. И сережки папа привез! Золотые, с зелеными камешками, мама сказала - под цвет моих глаз».
«Седьмое октября. Что-то не так с родителями. Мама постоянно хмурится и пытается задеть папу, говорит что-то о поездке. Папа спокоен, но сказал нам, что через три дня вынужден снова уехать. Мне очень грустно, дорогой дневник, я не понимаю, что происходит...».
«Двенадцатое октября. Папа уехал в столицу, и мама сразу загрустила. Она целыми днями сидит в кресле и вяжет, или же гуляет в саду, вместе с Ланкой занимается цветами. Ланке исполнилось семнадцать, и она теперь страшно взрослая, все меньше общается со мной и все больше выполняет поручения мамы. Мне одиноко, очень хочется с кем-нибудь поиграть...».
Следующие пару страниц занимали детские рисунки. Они не были подписаны, но по изображенным схематично людям, Ника поняла, что Мари нарисовала семью: папу, маму и себя. На второй картинке была показана беседка, где, похоже, девочка все чаще проводила время.
«Шестнадцатое октября. Мама сегодня не в духе. Она ударила Ланку по щеке, когда та принесла не ту шаль. Ланка в слезах убежала, спряталась в чулане. Холодает, всю неделю идут дожди, и мама сидит дома, вяжет, пьет вино и тихонько плачет, когда никто не видит. Может, она грустит из-за того, что папа еще не вернулся?».
«Двадцатое октября. Играть одной становится все скучнее. Даже подаренная кукла не радует меня. Маму несколько дней тошнит, она жалуется на головную боль, а служанки за ее спиной усмехаются и шепотом сплетничают о «пополнении». Что это значит, я не знаю, но, наверное, это плохо. Хоть бы папа приехал поскорее, и вылечил маму!».
«Двадцать седьмое октября. Папа вернулся, и мама с порога сказала ему, что носит ребенка. Но, почему-то, это не обрадовало папу, он нахмурился, поцеловал меня и заперся в кабинете. Он вышел только к ужину, и мама целый день нервничала, ходила по гостиной, кусая губы. За ужином она спросила папу, хорошо ли он развлекся с леди Розмари. В ответ папа покачал головой и сказал, что ездил по делу, и леди Розмари связывает с ним лишь старая дружба. Мама вдруг сильно разозлилась, крикнула, что папа «потасканный кобель, готовый ради чужих дырок бросить семью». Я никогда прежде не видела ее такой взбешенной. Но папа лишь спокойно пил вино и молча глядел на маму. Тогда она подскочила к столику, схватила глиняную вазу и швырнула в папу, угодив прямо в голову. Папа рухнул на пол, вся его голова покрылась кровью, и даже на ковер натекло красным. Мне сначала показалось, что это все не по-настоящему, но мама закричала, завыла, бросилась к папе, принялась трясти его, а затем разрыдалась. Она молила о прощении, говорила что-то еще, и тут я поняла, что папы больше нет. Слезы сами хлынули из моих глаз, я упала со стула, и потеряла сознание...».