Эта страшная и смешная игра Red Spetznaz
Шрифт:
Тот грубо хрюкнул, дёрнулся носом вперёд и выпрямился, крупно моргая. Таким образом, практически неповреждённый российский жук был отпущен на свою насекомую свободу.
Макгуайер опять заплакал, но это были слёзы счастья, вытирая которые, парень наверняка клялся себе больше не разевать рот на нашу трудную и опасную действительность.
Гудела впереди губная гармоника, продолжал громко и неприлично ругаться не по-родному за спиной Бориски голландский хулиган Николас, смешно и немо размахивали руками на переднем БТРе многочисленные немцы, и приближалась, тем временем, таинственная середина их намеченного пути.
Зная трассу, сценарий и дорогу, Бориска потихоньку начинал волноваться. Ответственность давила, он не был полностью уверен в себе. Да и кричать так громко и грозно, как капитан Глеб, он ещё не умел.
В небольшом песчаном повороте передняя машина слегка кивнула, внезапно останавливаясь на спуске, её военный командир поднял руку, подавая знак.
«Ну, кажется, началось! Но почему же так рано?! Это же не здесь, не в этом месте!».
Бориске хотелось рыдать.
Через верх первого БТРа и сквозь шевеление сидящих на его броне людей была подробно видна значительная часть пустынной лесной дороги.
Впереди, метрах в двадцати от головной машины, прямо по центру проезжей части стоял человек в чёрном.
Хоботы пулемётных стволов на обоих БТРах зашевелились. В незначительных и поэтому не опасных для верхних пассажиров секторах стали поворачиваться их башни. Иностранцы забеспокоились, дружно завертели головами. Предполагая знакомую ситуацию, Макгуайр спрыгнул на землю, профессор Бадди начал неловко, нашаривая короткими ножками скобы, задом спускаться со своего стального насеста.
– Не надо слезать! Не надо, что вы! Ещё рано атаковать! Это же неправильно!
В отчаянии таинственно шипя, приникнув к самому уху старшего лейтенанта, Бориска пытался объяснить ему, что всё случилось не так, как тот думает.
Тот понял, сказал что-то короткое по рации в первую машину.
Стволы замерли.
– Это же наш Глеб! И рюкзак его! Я же знал! Знал!!!
Ну, а прыгнул-то с брони в придорожную пыль Бориска и вовсе нелепо, недостойно, не по-командирски, встал на четвереньки, спешно взвизгивая на лету ещё что-то радостное.
Разномастная многонациональная банда во все глотки тоже заорала дружно и примерно одинаково.
– Хур-ра-а!
Дождавшись полной остановки моторизованной колонны, навстречу своим очаровательным разгильдяям шагнул и капитан Глеб.
Узнать его действительно было сложно.
После трёх дней совместной походной жизни и ношения соответствующей полувоенной формы капитан Глеб Никитин был одет в очень стильный чёрный костюм. Блеск чёрных туфель был едва-едва приглушён тонким слоем просёлочной пыли. Расстёгнутые пуговицы ослепительно белой рубашки давали свободу его загорелой груди, нечаянно обнажая там две тонкие золотые цепочки.
В руке у их славного командора был букет белых роз.
У подножия Глеба, в мелком сосновом песке, томился туго набитый знакомый рюкзак.
И это всё так интересно и неожиданно находилось посреди глухой лесной дороги.
Заметив пристальное любопытство Бориски, капитан Глеб небрежно застегнул ворот рубашки.
– Меня сюда подбросил лесник, он сегодня своих рабочих на дальние кварталы вывозил. Они спешили – вот поэтому я здесь в таком виде.
Глеб шлёпнул по руке Бадди, попытавшегося наощупь определить качество ткани его пиджака.
– Брысь!
– Дай команду подопечным перекурить. Скажи военным ребятам, что мне нужно пять минут, чтобы переодеться.
С рюкзаком в руке Глеб отошёл за молодые сосенки на обочине.
Когда он вернулся на дорогу и протянул Бориске на броню чехол со своим костюмом, его тронул за плечо Тиади.
– Привет.… Ну, как там?
– Не радостней, чем на любых других похоронах.
– Ян сегодня будет с нами?
Поставив ногу на ступицу колеса для поправки шнурка, капитан Глеб аккуратно справился с проблемой и, подняв голову, странно улыбнулся прямо в глаза бельгийцу.
– Будет. Но немного позже. Я нашу машину ему оставил, как только всё там закончится, он сразу же сюда. А ты, гляжу, соскучился очень по Яну? Да?
Тиади по-детски радостно улыбнулся, облегчённо вздохнул.
– Конечно! Мы же знакомы, я привык с ним разговаривать. Может, я чем-то смогу успокоить его в таком горе. Хорошо, что Ян сегодня приедет, хорошо…
«И этот про горе!».
На похоронах, едва только открылась дверь дома Усманцевых, к нему бросилась в крике Любаня.
– Узнай, кто это сделал?! Найди его, Глебушка!
И упала головой на подставленное сильное плечо. Рядом с сестрой бледно и напряженно молчал Ян.
Дальше ехали так же весело.
Глеб вскочил на коробку головного бронетранспортёра, рядом с ним, желая интересно поболтать, устроились Хиггинс и Крейцер из Бремена.
– Зачем тебе здесь розы?
Цветы Глеб Никитин не отдал никому, бережно держал в руках, заслоняя их, по мере возможности, спиной и плечами от длинно хлеставших по БТРам придорожных сосновых веток.
– Объясню немного позже. Как ваше самочувствие, джентльмены? Прогулка на вертолёте понравилась?
Хиггинс был в восторге от всего. На немцев же, по словам Крейцера, самое большое впечатление произвело оружие.
– И этот панцер, – он похлопал по броне БТРа под собой. – Тоже гут!
«Гут, капут…».
Глеб Никитин немного молча поразмышлял о странностях и превратностях путешествия в подобной компании.
Желая заслужить похвалу командора, Хиггинс опять начал дразниться на экипаж и пассажиров второй машины.