Этаж смерти
Шрифт:
Через час я увидел указатель дороги, ведущей к аэропорту. Свернув, я отыскал автостоянку. Купил парковочный билет у автоматического шлагбаума и въехал. Стоянка была большая. Лучше не придумаешь. Я нашел свободное место в середине, в сотне ярдов от ближайшей ограды. Вытер рулевое колесо и ручку переключения передач. Взял сумку. Запер «Бьюик» и пошел прочь.
Через минуту я оглянулся и не смог отыскать взглядом машину, из которой только что вышел. Где лучше всего спрятать машину? На стоянке в аэропорту. Все равно, что песчинку лучше всего прятать
Я направился к шлагбауму. Выбросил в первый же попавшийся по дороге мусорный бак сумку. В следующий бак отправился парковочный билет. У шлагбаума сел на автобус для авиапассажиров и подъехал к зданию вокзала. Нашел там туалет. Завернул ключи от «Бьюика» в бумажное полотенце и выбросил в урну. Затем снова вышел во влажную ночь. Сел на автобус до гостиницы и поехал к Роско.
Я нашел ее в залитом ярким неоновым светом вестибюле отеля. Я снял номер, расплатившись наличными. Купюрой, позаимствованной у ребят из Флориды. Мы поднялись наверх на лифте. В номере было темно и довольно грязно, но просторно. Окна выходили на аэропорт. Тройное остекление для борьбы с шумом. Очень душно.
— Первым делом надо поужинать, — сказал я.
— Первым делом надо принять душ, — поправила Роско.
Мы приняли душ. Это улучшило наше настроение. Намылившись, мы принялись дурачиться. В конце концов, занялись любовью прямо в кабинке, под струями воды. Затем мне захотелось просто свернуться калачиком в постели. Но мы проголодались. И нас ждали дела. Роско переоделась в то, что захватила сегодня утром из дома. Джинсы, рубашка, куртка. В такой одежде она выглядела прекрасно. Очень женственной, но при этом крепкой. В ней чувствовалась внутренняя сила.
Мы поднялись в ресторан на последнем этаже. Очень приличное место. Панорамный вид на район аэропорта. Мы сели за освещенный свечой столик у окна. Веселый парень иностранного вида принес нам еду. Я набросился на нее как волк. Я просто умирал от голода. Я выпил кружку пива и не меньше пинты кофе. Снова почувствовал себя хотя бы наполовину человеком. Расплатился деньгами убитых мексиканцев. Затем мы спустились в вестибюль и взяли у администратора схему Атланты. Вышли из отеля и направились к машине Роско.
В прохладном и сыром воздухе чувствовался резкий запах керосина. Запах аэропорта. Мы сели в «Шевроле» и развернули схему. Затем направились на северо-запад. Роско вела машину, а я давал указания. Мы долго петляли по запруженным улицам и, наконец, прибыли на место. Это был район малоэтажных коттеджей. Такие видишь из иллюминатора самолета, заходящего на посадку. Небольшие домики на небольших участках земли, низкие заборчики, надувные бассейны. Дворики чистые и дворики захламленные. Старые машины без колес. Все залито желтым неоновым светом.
Мы отыскали нужную улицу. Отыскали нужный дом. Приличное место. Ухоженное. Чистое и опрятное. Крошечный одноэтажный коттедж. Небольшой дворик, маленький гараж на одну машину. Узкие ворота в проволочной ограде. Мы вошли. Позвонили.
— Добрый вечер, — сказала Роско. — Мы ищем Шермана Столлера.
Сказав это, она посмотрела на меня. Она должна была бы сказать, что мы ищем его дом. Мы и так знали, где находится Шерман Столлер. Шерман Столлер лежал в морге в Йеллоу-Спринс, в семидесяти милях отсюда.
— А вы кто? — вежливо поинтересовалась женщина.
— Мы из полиции, мэм, — ответила Роско. Полуправда.
Прикрыв дверь, женщина сняла цепочку.
— Заходите, — сказала она. — Он на кухне. Ужинает.
— Кто? — спросила Роско.
Женщина остановилась и недоуменно посмотрела на нее.
— Шерман. Ведь вам он нужен, не так ли?
Мы прошли следом за ней на кухню. Там за столом ужинал пожилой мужчина. Увидев нас, он отложил вилку и промокнул губы салфеткой.
— Шерман, они из полиции, — сказала женщина.
Старик спокойно посмотрел на нас.
— А другого Шермана Столлера нет? — спросил я.
Старик кивнул. Встревоженно.
— Наш сын, — сказал он.
— Ему лет тридцать? — спросил я. — Тридцать пять?
Старик снова кивнул. Женщина подошла к нему сзади и положила руку ему на плечо. Родители.
— Он здесь не живет, — сказал старик.
— С ним что-нибудь случилось? — спросила женщина.
— Вы не можете сказать нам его адрес? — спросила Роско.
Они засуетились, как это бывает со стариками. Почтительное отношение к власти. Им хотелось засыпать нас вопросами, но они просто сообщили нам адрес сына.
— Вот уже два года как Шерман не живет с нами, — пояснил старик.
Он был напуган. Пытался отстраниться от неприятностей, в которые попал его сын. Кивнув, мы вышли из дома. Когда мы закрывали входную дверь, старик напомнил:
— Шерман переехал отсюда два года назад.
Мы вышли из ворот и сели в машину. Снова раскрыли схему. Нового адреса на ней не было.
— Что скажешь о них? — спросила Роско.
— О родителях? Они знают, что от их сына нечего ждать чего-нибудь путного. Подозревают, что он занимается чем-то плохим. Но, скорее всего, чем именно не знают.
— Я так и подумала, — сказала Роско. — Поехали искать его новый дом.
Мы подъехали к бензоколонке. Заправившись, Роско узнала, как найти нужный адрес.
— Около пяти миль в противоположную сторону, — сказала она, вернувшись в машину. Мы развернулись и поехали из города. — Новые кондоминиумы на бывшем поле для гольфа.
Роско вглядывалась в темноту, отыскивая ориентиры, которые ей сказали на заправке. Примерно через пять миль она свернула с главной улицы. Проехала мимо рекламного щита строительной фирмы. Качественные кондоминиумы, остались нераспроданными лишь несколько квартир. За щитом ряды новых коттеджей. Очень приятные, небольшие, но аккуратные. Балконы, гаражи, хорошая отделка. Залитая светом площадка перед спортивным комплексом. На противоположной стороне дороги пустырь. Должно быть, поле для гольфа.