Этьен и его тень
Шрифт:
Нанятый автомобиль давно пора было сдать в утиль, в дороге случилось несколько поломок. Этьен опаздывал, нервничал и успел на пароход только потому, что «Патриа» принимала на борт большую партию раненых итальянских солдат и с погрузкой раненых опоздали больше, чем Этьен опоздал с прибытием в Альхесирас.
Кертнер занял свою старую каюту, оплаченную в оба конца, и сразу стал спокойнее.
Он быстро установил, что в его отсутствие сюда наведался Блудный Сын. Как было условлено, он унес все, что Этьен фотографировал по пути в Испанию, а также сверток чертежей, которым полагалось храниться в каюте капитана «Патрии».
Одноместная
А если Этьен заметит опасных попутчиков на палубе, то будет стоять у борта, держась за поручни, всегда готовый выбросить в море кассеты с пленкой.
«Патриа» держалась подальше от республиканского берега и поближе к Балеарским островам. После Пальмы на Майорке «Патриа» уже никуда не заходила до самого Марселя.
В Марселе на борт поднялся какой-то подозрительный субъект. Он шатался по палубе, небрежная походка, волочил ноги так, словно на нем старые шлепанцы.
Когда «Патриа» отшвартовалась и лоцман выводил ее из марсельского порта, подозрительный субъект внимательно следил за другими судами. А едва «Патриа» вышла из порта, подозрительный субъект стал привязчивой тенью Кертнера и торчал рядом с ним у борта, вглядываясь в остров Иф, от которого удалялась «Патриа».
Этьен перечитал «Графа Монте-Кристо» на французском языке, когда в мае плавал в Барселону, а сейчас, глядя на Иф, увлеченно рассказывал стоящим на палубе легко раненным итальянским солдатам о злоключениях Дантеса. Эдмон Дантес бежал из тюрьмы замка Иф никому не известный, чтобы потом прославиться на весь мир под именем графа Монте-Кристо.
Подозрительный субъект приблизился и тоже с интересом слушал рассказ прилично одетого мосье из каюты «люкс» о том, как с помощью Александра Дюма сбежал из тюрьмы Эдмон Дантес, как он был оглушен падением со скалы в море, вынырнул и поплыл, незамеченный, к острову Табулен.
Подозрительный субъект тоже задал какой-то вопрос, касающийся дальнейшей судьбы графа Монте-Кристо, тоже околачивался на палубе, пока остров Иф не скрылся с горизонта. Но потом особого интереса к пассажиру из каюты «люкс» уже не проявлял и увязался за пассажирами, которые поднялись на борт в Марселе.
Этьен усердно снимал своей «лейкой» удаляющийся остров Иф. А чтобы снимки не были бездушными, фотографировал на фоне острова пассажиров, стоявших на палубе. Компонуя кадр, он хотел заснять подозрительного субъекта в обнимку с итальянцами, но тот отшатнулся.
– Вы не хотите сняться с итальянскими добровольцами? Боитесь, пошлю эту фотографию красным?
– Да, такая фотография может не понравиться моему шефу, – вполголоса признался субъект. – Если верить дуче, все, его солдаты герои. А у нас во Франции больше симпатий отдают республиканцам.
«По-видимому, французский агент», – рассудил Этьен; он еще прежде уловил по произношению, что говорит с уроженцем Бретани…
Глубокой ночью приоткрылась дверь каюты № 11, и показался Паскуале. Он робко огляделся – коридор, куда выходят каюты первого класса, пуст,
– Что с вами? – спросил Кертнер.
– Каждая такая встреча… – Паскуале опустился на диванчик. – Я даже хлебнул граппы для храбрости. Посоветуйте, где взять запасные нервы?
Он настороженно оглядел каюту, Кертнер его успокоил:
– За этой стеной ваша каюта, там – Баронтини, ничего не слышно.
– Я лишь наполовину жив… – Паскуале вынул из-за пазухи небольшой пакет, завернутый в газету. – А тут еще этот груз!
– Какой? – Кертнер спрятал пакет.
– Вы видели, как грузили ящики от молотилок? А в каждом шестнадцать гробов. Бедные парни возвращаются домой в цинковых мундирах. А сколько итальянцев зарыто под Гвадаррамой? На моих мальчиков тоже цинка не хватило. Их неприкаянные тени бродят по пустыне… Покойников выгрузим в Специи, там меньше глаз и ушей, оттуда поплывем в Геную, там снова погрузим молотилки. И дома не придется побывать… Передайте Джаннине мой привет. Она снова привязала меня к жизни после гибели сыновей в Абиссинии. – Паскуале говорил с трудом: у него пересохло в горле, Кертнер налил ему газированной воды. – С появлением русских самолетов некоторые наши выходят из моды. «Патриа» уже привезла один «Мессершмитт-109». Самая последняя модель.
– Вы его видели?
– Собирали на одном аэродроме. Но немцы нас близко не подпускали.
– А техническая документация?
– Хранилась в сейфе капитана.
– Модель серийная?
– Кажется, опытная модель.
– Если вам в следующем рейсе удастся узнать какие-нибудь подробности, передайте мне привет через Джаннину…
Паскуале вышел из каюты Кертнера и заметил, что дверь наискосок из каюты № 19 приоткрыта. Паскуале схватился за сердце, превозмог внезапную слабость и срывающимся голосом сказал уже невидимому хозяину каюты № 12:
– Даже не представляете, сосед, как меня выручили! Повар в Альхесирасе помешался на перце, изжога страшнее морской болезни. Без вашей содовой я бы просто погиб. А «Патриа» привезла бы в Италию одним покойником больше. Доброй ночи, синьор…
Наконец «Патриа» пришвартовалась в порту назначения, в Специи. Перед тем как ступить на трап, Этьен прошел мимо Блудного Сына и Паскуале, не попрощавшись с ними. Но зато, сойдя на берег, он вежливо и очень долго прощался с подозрительным субъектом. Тот высматривал кого-то на пристани. Этьен понимал, что своим присутствием и своей болтливостью очень мешает субъекту заниматься слежкой за кем-то, но озорства ради продолжал болтать насчет графа Монте-Кристо. Знает ли мосье, что его соотечественник Дюма присвоил герою своей книги в качестве прозвища название итальянского острова? Это самый южный остров Тосканского архипелага…
Этьен нанял в порту извозчика и благополучно уехал на вокзал, не встреченный никем из непрошеных встречающих. Он предпочитал вернуться в Милан через Парму, не заезжая в Геную.
И, как всегда, когда Этьену удавалось избежать опасности, он, уже вернувшись в Милан, в свою контору, с удовольствием посмеялся над избыточной осторожностью Кертнера:
«Терпеть не могу трусов, которые из мухи делают слона, а потом продают слоновую кость…»
20