Этногенез финно-угорских народов по данным антропологии

Автор неизвестен

В Центральной России необходимо учитывать определенное культурное влияние с востока Центральной Европы, но более всего — с юго-востока.

Восточноевропейские племена сейминской группы осуществляют в равной степени интенсивные связи как с балтийскими районами на западе, так и со степными племенами на юго-востоке и с некоторыми знакомыми с производством металлов племепами на юге Урала. Возможно, деление финно-угорских языков на две крупные группы — западную и восточную — произошло в результате распада на два района ранее единого центра культуры гребенчатой керамики. Так или иначе, существовала постоянная связь между племенами североевропейской зоны хвойных

лесов, что подтверждается археологическими находками, в частности распространением в Восточной Европе топоров сейминского типа и необъяснимым присутствием топоров так называемого типа мелар в памятниках бассейна Волги и Скандинавии.

Уместпо вспомнить, что в этот период степные племена в расовом отношении были несомненно европеоидными, а по языку, вероятнее всего, ираноязычными.

Миграция с востока связывается с племенами андроновской культуры, памятники которой распространились далеко на северо-запад около середины II тысячелетия до п. э. Антропологический тип андропонцев не имеет каких-либо монголоидных черт. По-видимому, у андроновцев финно-угры заимствовали ряд слов несомненно иранского происхождения.

При рассмотрении внешнего культурного влияния, которое также может сказаться и на физическом типе людей, следует уделять очень серьезное внимание арктическому району.

Экологически арктическое побережье образует район, сильно отличающийся от бореальной и суббореальной зон хвойных лесов, являющихся, с одной стороны, районом культуры гребенчатой керамики и, с другой стороны, основной территорией, занятой финно-угорскими народностями.

В арктическом районе находится подвергавшаяся весьма многим влияниям область — область варягов. С начала мезолита здесь имели место различные культурные влияния и, возможно, смешивались различные этнические группировки, образуя своеобразный «дьявольский котел». Мы можем предположить, что этот район привлекал выходцев из очень отдаленных мест. Сейчас трудно определить, скрывается ли какая-либо реальность за словами о «циркумполярном каменном веке», однако представляется очевидным, что существовали какие-то связи с Сибирью.

С другой стороны, этот арктический район, имевший контакты с востока, по крайней мере, временами связывался и с территориями, расположенными к югу. С точки зрения археологии я думаю о бронзовых топорах ананьипского типа и их литейных формах последних столетий до нашей эры. С точки зрения экономического уклада можно говорить о внедрении в эту эпоху в Скандинавии оленеводства. Если говорить в терминах антропологии, то это вопрос об общности черт, характерных для лапоноидной и монголоидной рас. Таким образом, можно частично проследить их происхождение до такого древнего периода, как последние века до нашей эры.

Достаточно недавним и вместе с тем немаловажным элементом восточной культуры можно считать оленеводство, пришедшее в Финляндию из арктического района, утвердившееся в ее северной и восточной областях и встречавшееся также в центральной части Финляндии. Вместе с тем нельзя ни в коем случае предполагать аналогичного влияния на юго-западные области Финляндии и на восточные прибалтийские страны.

Относительно последних двух тысячелетий можно утверждать, что финно-угорские народности едва ли подвергались сколько-нибудь значительному чужеземному влиянию до тех пор, пока в X—XI вв. их не стали с юга теснить славяне, а два столетия спустя с востока не начали совершать на них набеги татары. С другой стороны, финны в особенности были подвержены влиянию скандинавов, преимущественно шведов. Это относится также, хотя и в меньшей степени, к Эстонии и Ливонии. Если мы захотим найти этническую общность, в наибольшей степени сумевшую сохранить свою этническую самобытность, следует искать ее между Онежским и Ладожским озерами.

Я пытался объяснить свою точку зрения, точку зрения археолога, интерпретирующего общую историю финно-угорских народов. Я опирался на предпосылку о том, что северная зона хвойных лесов была для них исходной территорией и продолжала оставаться ею в течение девяти тысячелетий. Находки эпохи мезолита, по-видимому, очень разбросаны и настолько единообразны, что невозможно высказать никакого мнения по вопросу происхождения людей этой эпохи. Вероятнее всего, они являются потомками племен, занимавшихся охотой на мамонтов на территории Южной России, имевшей определенные черты арктического района.

В течение периода культуры гребенчатой керамики мы отмечаем процесс культурной унификации с интенсивными внутренними контактами в пределах культурной общности, но со слабыми внешними связями. Это может быть эпохой, называемой лингвистами периодом финно-угорского лингвистического единства. После этого периода мы можем наблюдать постоянное проникновение элементов различных направлений, но, по-видимому, основная масса этой популяции все время остается неизменной, вероятно, за исключением арктического региона.

Антропологический тип и генезис прибалтийских финнов

Р. Я. Денисова

Проблема происхождения финно-угорских народов и их прародина всегда интересовала советских исследователей. Этим вопросам посвящена огромная литература в области археологии, антропологии и языкознания. В послевоенные годы появилось много публикаций, раскрывающих древнейшую историю и прибалтийских финнов. Большая роль в изучении их этнической истории принадлежит советским археологам (X. А. Моора, Л. Ю. Янитс, H. Н. Турина) и антропологам (H. Н. Чебоксаров К. Ю. Марк, В. П. Алексеев).

В течение последних лет (1964–1972 гг.) на территории Северной Латвии у озера Буртниеки полностью исследован археологический комплекс каменного века Звейниеки (руководитель раскопок Ф. Загорскис), который состоит из могильника и двух синхронных ему стоянок, где получен хорошей сохранности большой краниологический материал мезолита и неолита (Zagorskis, 1973, 1974). Эта краниологическая коллекция в последнее время пополнилась в результате археологических раскопок других неолитических могильников (Loze, 1968; Cimermane, 1968) на территории Латвии (Абора, Юркова) и в настоящее время состоит из 103 черепов.

Весь перечисленный здесь материал вместе с уже опубликованными неолитическими черепами из Эстонии (Марк, 1956) и Латвии (Денисова, 1960) позволяет в настоящее время с достаточной полнотой охарактеризовать антропологический тип племен культуры гребенчато-ямочной керамики и поставить также в порядке обсуждения вопрос о генезисе прибалтийских финнов.

Племена типичной гребенчато-ямочной керамики, которые появляются на территории Восточной Прибалтики во второй половине III тысячелетия до н. э., в современной археологической литературе рассматриваются как древнейшие предки прибалтийских финнов (Моора, 1956; Янитс, 1956). В известной мере этот вывод подтверждается соответствием ареала типичной гребенчато-ямочной керамики второй половины III тысячелетия до и. э. расселению прибалтийских финнов начала II тысячелетия н. э., упоминаемых в древних письменных источниках.