Это Америка
Шрифт:
Павел скептически замечал:
— Какой бодрости? Помнишь?
Нет во мне ни бодрости, ни таланта, Когда тело мое стареет. Когда впавшего в детство Канта Кормят с ложки его лакеи.Сильная духом и мудрая Августа с тревогой наблюдала изменения в Павле и наконец строго сказала ему:
— Ты опускаешься. Ты всегда был бравый мужчина, а превращаешься в тряпку. Не
Павел смотрел на нее расстроенно, потом заплакал, обнял:
— Говорят, что жена всегда права. Да, так и есть. Лень ведет меня к гибели ума. Еще Аристотель писал: «Лень в старости — это грех». Я чувствую, что уступаю себя какому-то необъяснимому расслаблению мыслей и чувств. Спасибо тебе, дорогая моя, старикам так важно следить друг за другом.
И Павел начал постепенно оживать. После завтрака он надевал новую дубленку и шапку и шел встречаться с Копелевым, известным диссидентом, которого даже в старости все звали «Лева». Павел говорил ему, указывая на бороду:
— Вы, Лева, похожи на апостола Павла с картины Эль Греко.
Копелев громко смеялся:
— Ха — ха — ха, какой я апостол Павел? Это вы Павел, вас и надо считать апостолом.
Копелев был «духовным главой» диссидентского движения. Его исключили из Союза писателей и уволили с работы за подписание писем против преследования диссидентов. Ему запретили преподавать и публиковаться, и сейчас он писал первую из трех книг воспоминаний: «И сотворил себе кумира…». Копелев охотно делился мыслями с Павлом:
— В своей книге я рассказываю о сознании собственной вины из-за того, что поверил в идею коммунизма [5] .
Они ходили возле домов писательского кооператива и рассуждали. Самой живой была тема о том, когда и как распадется Советский Союз. Копелев громоподобно вещал:
— Обязательно развалится к 1990 году. И с ним закончится эпоха сожалений.
Лиля заметила в отце перемену и еще раз подняла вопрос об отъезде, но он сказал:
5
Кроме первой книги литературовед и эссеист Лев Копелев написал две другие книги воспоминаний: «Хранить вечно» — о конце войны и первом своем заключении, и «Утоли мои печали» (1981) — книга названа по церкви, перестроенной позже под «шарашку», где он был в заключении.
— Доченька, не обижайся, что мы отказываемся. В нашем возрасте очень тяжело менять стиль и условия жизни, это приводит к страданиям души и тела, выбивает из седла, так сказать. Хоть я много выстрадал в России, но не хочу ее покидать. Я участвовал в ее создании и считаю сегодняшнюю Россию, какая она есть, своим творением тоже. Я отвоевывал ее у белогвардейцев, вносил свою лепту в ее новую культуру. И к тому же я ведь историк. Если мне суждено, я хочу дожить до тех перемен, которые должны
— Папа, но откуда у тебя такая уверенность, что Советский Союз распадется? Если это и произойдет, ты сможешь наблюдать это издалека.
— Нет, издалека всего не разглядишь. Я русский историк и хочу видеть историю России своими глазами.
4. Алешу высылают
Вернувшись из Чистополя, Алеша сказал Моне Генделю:
— Помнишь, мы не могли найти царские золотые монеты? Теперь я привез полные штаны — 50 штук по 10 и 20 рублей. И все — червонным золотом.
— Алешка, что я слышу! Оказывается, усраться можно и золотом. Ну, теперь тебя не только не вышлют, а будут беречь как зеницу ока.
— Можешь узнать цену у валютчиков? — спросил Алеша.
— Валютчиков всех пересажали. Но я все-таки узнаю.
Монеты оценили в двадцать одну тысячу рублей. Таких денег у Алеши не было, и он решил продать машину — все равно недолго ездить. В России частных машин было мало, на черном рынке подержанные стоили дороже новых.
Вездесущий Моня нашел покупателя. Тогда Алеша объяснил Августе:
— Мама, у меня уже есть часть денег, но еще не все.
— Сыночек, сколько нужно отдать? Я дам, сколько надо.
— Спасибо. Я сказал Наде, что монеты покупаешь ты, поэтому сама дай ей деньги…
Саша Фисатов привез Надю с Александрой в Москву, в свою двухкомнатную квартиру. Их визит к Бергам превратился в событие. Саша, как вошел, радостно воскликнул:
— Дядя Павел, тетя Авочка, это моя Надя и наша дочь Александра!
Августа всплеснула руками:
— Как мы рады наконец увидеть вас! Саша так много раз рассказывал о встрече с Надей. И вот мы видим вас вместе.
Все расцеловались, и Саша бережно поставил на тумбочку фанерный ящик.
— Это вам подарок от Нади и Александры.
Он открыл крышку. Внутри лежал большой кусок копченого окорока. Надя смущенно объяснила:
— Вы уж не удивляйтесь, как говорится. Мы с дочкой думали — думали, чего подарить таким людям, как вы, и решили — окорочок, от кабанчика нашего, сами ведь вырастили. Чем богаты, тем и рады.
Подарок был неожиданный и несколько странный. Августа умело скрыла удивление за каскадом восторгов:
— Целый окорок! Я сто лет такого не видела. Какая прелесть! Спасибо, дорогие наши. А теперь милости просим, пожалуйте, дорогие гости, к столу.
Большой стол был изысканно сервирован, гости поражались красоте посуды, осматривали мебель, картины в рамах, смущенно и растерянно улыбались:
— Как у вас красиво-то!
Августа держалась с Надей как со старой знакомой, она всегда умела уважительно общаться с людьми самого разного уровня. Саша переводил восторженные взгляды с одной на другую: его любовь легко уравнивала Надю с Августой.