Это Америка
Шрифт:
Для подготовки иностранцев к экзамену Стэнли Каплан, талантливый педагог и математик, создал в Нью — Йорке в 1946 году специализированные частные курсы, которые разрослись в 45–миллионную компанию по всей стране. Это был пример настоящего предпринимательства.
Каплановский центр помещался на углу Мэдисон — авеню и 53–й улицы, в районе дорогих магазинов и шикарных отелей. У Лили не было настроения заглядываться на витрины, она шла и думала, сколько времени ей понадобится, чтобы сдать экзамен.
Вместо аудитории и лектора, как это было привычно в России, ей выдали магнитофонную
— Что мне с этим делать?
— Садитесь и слушайте лекции, как все другие, — объяснила девушка и повела Лилю в зал, где стояли длинные столы с множеством магнитофонов и десятки людей слушали записи через наушники [65] . — Прослушайте первую кассету, прочитайте вопросы по теме лекции, сверьте свои ответы с напечатанными в конце буклета и подойдите ко мне, я обменяю ее на следующую.
65
Занятия с прослушиванием магнитофонных лент продержались на курсах до 90–х годов, потом их заменили на более усовершенствованную систему занятий с компьютерами. К тому времени Центр переехал на 57–ю улицу, заняв дом позади здания «Карнеги — холла».
Растерянная Лиля надела наушники и приготовилась слушать лекцию. Она ожидала, что для иностранного врача лектор будет говорить медленно и внятно. Но говорил он так быстро и свободно, что она не разобрала ни одного слова. В растерянности она остановила кассету, перекрутила к началу, сосредоточилась и стала вслушиваться — ничего не помогало. Лиля украдкой огляделась вокруг: как другие слушают? Неподалеку сидели молодые мужчины, откинувшись на спинки стульев и свободно развалившись, — они слушали с расслабленным видом любителей классической музыки в концертном зале. Некоторые положили ноги на стол — ну ясно, это американцы. Перед ними стояли бумажные стаканы с кофе, время от времени они из них отпивали. Изредка они заглядывали в буклеты, сверялись с вопросами и слушали дальше. Другие, сидевшие чуть дальше, со смуглыми лицами индийскою и азиатского типа, тоже слушали пленки без видимого напряжения. Среди них были мужчины в тюрбанах и женщины, одетые в сари. На столах у них лежали американские учебники. Иногда они останавливали запись, листали учебники, что-то записывали и опять продолжали слушать. Ясно, что английский для них тоже не являлся проблемой. В другой стороне собрались мужчины и женщины в возрасте около сорока и старше. Лиля сразу распознала в них «своих». Все они слушали записи с видимым трудом, часто снимали наушники, нервно листали словари и шепотом переговаривались. По тоскливому беспокойству в глазах нетрудно было увидеть, что им сложно дается понимание записей. Они часто выходили в коридор — покурить и побеседовать.
Лиля тоже вышла, услышала русскую речь, улыбнулась и прислушалась. Очевидно, тут собрались старожилы, и разговор шел о результатах недавнего экзамена.
— Сколько ты получил баллов на этот раз?
— Шестьдесят восемь. Немного продвинулся, но мне еще далеко до заветных семидесяти пяти.
— Да, получить семьдесят пять — это мечта, значит сдал, отмучился.
— У меня на этот раз шестьдесят девять. Тоже немного продвинулся.
— А та молодая женщина из Черновцов недобрала всего один балл.
— Да
— А что толку-то? Все равно не сдала.
— Наши опять на последнем месте по статистике сдачи.
— Да, в этот раз мало кто сдал. Правда, вопросы были такие, что я вам скажу!
— Да, знакомых по Каплановскому курсу вопросов было всего несколько, ну совсем мало.
— Нет, я насчитал больше десятка знакомых.
— Во всяком случае, с первого раза наши вообще не сдают.
— Было, говорят, пару случаев. Но то молодые, с хорошим английским.
— В среднем наши сдают по три — четыре раза. Некоторые сдавали пять раз.
— Говорят, по американским учебникам заниматься лучше, чем на этих курсах.
— Если читаешь свободно. А я одно и то же слово по десять раз в словаре ищу.
— Да мы все от словаря не отрываемся.
Один из слушателей, харьковский доцент Лейбан, авторитетно сказал:
— Я считаю, что Каплановский курс прекрасно натаскивает на экзамен.
— Лучше всего иметь копии всех предыдущих вопросов — ответов и шпарить по ним.
— Где их достать, эти копии?
— На Брайтоне продают — полный набор экзаменов за последние пять лет.
— Сколько стоит?
— Сто пятьдесят долларов.
— Так дорого?
— А что? Люди в складчину покупают.
Лиля вернулась на свое место, надела наушники и снова стала слушать. Даже знакомые вроде термины лектор произносил на американский манер, отличный от русского. Устав от непривычного напряжения, Лиля снова вышла в коридор. Там стояли те же люди, на этот раз к ним присоединилось несколько женщин. Одна, на вид лет пятидесяти, с раздражением говорила:
— На черта он мне нужен, этот экзамен! Я тридцать лет проработала детским психиатром в одной и той же больнице во Львове. А теперь вот сижу здесь и чувствую себя дура дурой. Чтоб он сдох, тот, кто придумал этот экзамен!
— Почему вы решили его сдавать? — сочувственно спросила другая.
— Потому что мне надо работать: у меня дочка разведенная и внучка маленькая. Нас некому поддерживать. Ах, как я не хотела уезжать из России! Дочка меня уговорила. Два года ушло на разрешение. Откуда я знала, что этот дурацкий экзамен обязателен для всех, даже с моим стажем? И вот, в мои-то годы, я пришла на эти курсы. Ну разве это справедливо? Мне бы как-нибудь проскочить.
— Проскочить через этот экзамен невозможно — или ты знаешь, или учись еще и еще, — говорили ей.
Лиля вернулась к магнитофону и попробовала другую тактику: слушать по одной — две фразы и повторять их про себя несколько раз, пока не поймет. Нудное занятие — включать, выключать, перекручивать… Магнитофон часто щелкал, и сосед по столу, смуглый мужчина лет тридцати, удивленно покосился на нее:
— У вас проблемы с магнитофоном?
— У меня проблемы с английским, — со вздохом шепнула Лиля.
— Вы, наверное, из России?
— Да. Что, легко догадаться?
— Я вижу, как всем русским трудно слушать лекции.
— А вы откуда?
— Я из Панамы. Знаете такую страну? Меня зовут Уолтер, — он протянул ей руку.
— Я Лиля, — ответила она на пожатие.
— Красивое имя. Вы какой доктор?
— Я была в Москве ортопедическим хирургом.
— Правда? Я тоже окончил резидентуру по ортопедической хирургии.
— Вы уже окончили резидентуру? Зачем же вы занимаетесь здесь?