Это бизнес, детка!
Шрифт:
— Этот плащ не спасает вообще от дождя! Я насквозь мокрый!
— Тогда раздевайся, — вскочила я, приняла корзинку из его рук и поставила на столик. Антуан с трудом стащил прилипшие к коже джинсы, сбросил свитер и запахнулся в длинный махровый пеньюар, который я надела в первый день знакомства. Желание, снова возникшее внизу живота при виде длинных мускулистых ног, было подавлено чувством голода, и я с любопытством заглянула в корзинку. Румяные булочки, помидоры, нарезанные кусочками жареные домашние колбаски, бутылка розового вина…
— Ты знаешь, как угодить
— Пока собирал припасы, сам проголодался. Давай ужинать.
И мы устроили пикник на кровати, расстелив посередине сложенную вдвое простыню. Ели руками, попивали вино прямо из горлышка, рассказывали всякие смешные истории из детства. Правда, я поостереглась со своими реальными историями и травила невинные байки с Пикабу. А вот у Антуана детство было действительно насыщенным…
Потом мы уснули обнявшись, и я сама положила ладонь на его пах. Мне снился жутко эротический сон, как мы с маркизом танцуем танго, и я коленом чувствую его каменный стояк, раздеваю Антуана прямо посреди зала, мы неистово занимаемся любовью, а зрители аплодируют и кричат: «Браво! Бис!» И только один из них, не помню — женщина или мужчина — шипит злобно: «Сука!» По-французски.
Я проснулась, словно меня подбросили. Антинеа стояла у кровати с подносом, на котором был обычный стакан с отваром. Но взгляд служанки спросонья напугал меня: с прищуром, полный презрения и злости. Я натянула простыню на грудь и тихо поздоровалась:
— Доброе утро.
— Доброе утро, мадемуазель, — Антинеа словно спохватилась и улыбнулась. — Простите, я стучала, но никто не ответил. Я принесла отвар для мсьё Антуана.
— Спасибо, поставьте на тумбочку.
Девушка так и сделала, потом отвесила милый поклон и удалилась, бесшумно прикрыв за собою дверь.
Отвар. Чёрт побери, да они достали уже! Антуану не стоит его пить. Придётся импровизировать, но это несложно. Импровизация — моё всё.
Я прилегла поближе к маркизу, ловя тепло его тела, и улыбнулась сама себе. Дождь закончился, сегодня я встречусь с Самиром и узнаю, наконец, как именно травят Антуана. А там… Посмотрим, как пойдёт дело. У меня есть ещё двенадцать дней.
Прошло чуть менее получаса, когда Антуан зашевелился, обнял меня и открыл глаза:
— О, привет! А мне приснилось, что ты сбежала…
— Как видишь, я всё ещё здесь, — я потянулась, сладко-сладко, и поцеловала его в губы: — Иди в душ первый, потом я.
— Пошли вместе, — Антуан вернул мне поцелуй и потянул за руку. Но я мотнула головой и поворошила ёжик на голове:
— Мне надо будет съездить в Ниццу.
— Я отвезу тебя.
— Прекрати! — усмехнулась. — Я не сбегу. И не встречусь ни с каким из моих несуществующих любовников. Обещаю!
— Ладно, — пробурчал Антуан, поднимаясь. — Поверю тебе на слово…
Он
— Антуан! Прости, я пролила твой отвар трав!
Шум воды прекратился не сразу, маркиз выглянул из ванной, завёрнутый в полотенце, и ответил беззаботно:
— Ничего, велю Антинее приготовить новый.
— Оно тебе надо? — весело спросила я, приближаясь. Весёлость далась мне нелегко — надо убедить Антуана прекратить фитотерапию.
— Ну-у-у…
— Ты уже два дня не пил свои травки. Разве у тебя болит желудок?
— Вроде нет.
— Ну вот и хорошо. Может, просто был гастрит, который прошёл сам собой.
Я приникла к нему всем телом и шепнула:
— Я бы на твоём месте сходила к врачу и сдала анализы.
— Ненавижу врачей и терпеть не могу уколы!
— Антуан! Ну, ты как пятилетний ребёнок! Тебе разве пять лет?
— Немного больше, — буркнул он. — Но это не меняет дела.
— Не упрямься. Врач может тебе помочь больше, чем травки.
— О, Альошка… Я был и у психолога, и у сексолога вместе с Николь… Потом у психиатра, у психотерапевта… Все они коновалы. Мать бросила меня, поэтому я страдаю и не могу удовлетворить женщину…
— Хочешь, я пойду с тобой? — улыбнулась я. — И буду держать тебя за руку, пока тётенька уколет венку и возьмёт кровь?
— Хочу, — голосом капризного мальчишки ответил Антуан и поцеловал меня в макушку. — Но разве травки могут помешать?
— Могут. Не пей их больше. Обещай!
— Обещаю.
Он подарил мне долгий поцелуй и подтолкнул к ванной:
— Иди, а я вызову тебе такси. Ты вернёшься к полудню?
— Обязательно, — с улыбкой ответила я.
— Тогда я закажу столик на ипподроме, мы там пообедаем, а потом…
— А потом пойдём на пляж!
— Ты серьёзно? Ведь ещё холодно для купания!
— Абсолютно! Мы в Ницце, и я хочу хоть раз побывать на пляже, окунуть ноги в воду, побродить по песку, собрать ракушки…
Антуан улыбнулся самой тёплой из своих улыбок, провёл ладонью по моей щеке и сказал:
— Мы пойдём на пляж, детка…
В душе я плакала. Рыдала, зажав рот рукой. Мне было так плохо, как не было никогда в жизни. Прости меня, Антуан! Прости за всё, за то, что я сделала и что ещё сделаю… Прости за обман, за надежду, которую я дала тебе, сама того не желая… Прости заранее…