Это было на рассвете
Шрифт:
— Товарищ майор, в кустах немцы и орудия! — закричал механик-водитель Царев.
— Не кричи, вижу сам! Откуда, дьяволы, взялись? Должно, были на обеде и отсечены нашими автоматчиками. Проскочить-то, пожалуй, не успеть… — ответил комбат. Потом скомандовал башенному стрелку Глебу Кривокорытову: — Осколочным! — Одновременно застрочили из пулемета радист-пулеметчик Дмитрий Лысенко и из автомата — сидящий на танке командир роты автоматчиков Иван Шевченко.
Вначале немцы бросились бежать. Но офицер так резанул из автомата по двум своим артиллеристам, что
— Отломился угол лобовой брони, образовалась дыра, — сообщил механик-водитель.
— Голова цела?
— Цела, только лицо горит!
Платицын, маневрируя по глубокому снегу, посылал снаряды точно в цель. Но еще не все пушки врага были уничтожены. Еще одно попадание в наш танк.
— Глеб, загляни в люк, что-то загремело?
— Полетел запасной бак, — доложил башенный стрелок, выглянув ив башни.
— Бог с ним, там горючего нет, не страшно.
Зазуммерила рация:
— «Хром»! Я — «Бульвар»! Я — «Бульвар»! Прием.
Это капитан Телегин вызывает комбата, а тому некогда отвечать. Комроты догадался об этом и радировал:
— У меня все в порядке. Колонну противника перемололи, остатки валяются в кюветах. Видогощь наша, дорога на Менюши открыта. Потерь в танках нет.
Платицын облегченно вздохнул и проговорил:
— У меня, должно быть, тоже все в порядке, — смахнул танкошлемом липкий пот с лица и продолжал палить из пушки и пулемета.
— Ослабла левая гусеница, должно быть, поврежден каток! — доложил механик-водитель. Комбат не придал значения этому.
Через несколько секунд сбило шаровую установку, погнуло пулемет.
— Сережа! Заклинена башня! Выезжай во фланг, надо давить гадов! — крикнул комбат механику-водителю Цареву.
— Товарищ майор, разрешите, попробую ломом, — послышался голос Кривокорытова.
— Не смей, скосят наверняка!
— Давить негодяев! — приказал комбат.
Царев обрадовался:
— Есть давить!
Танк с натужным ревом вырвался вперед, и через несколько минут орудие, лафет которого продавил мерзлую корку грунта, было раздавлено.
Гитлеровцы настойчиво продолжали сопротивляться. Цеплялись буквально за каждый сарай в селе. Оживали, казалось, брошенные их орудия. Разрушая и сжигая строения, можно было бы покончить с противником гораздо быстрее. Но комбат строго приказал:
— К такому приему боя прибегать в исключительных случаях.
Обстановка осложнялась тем, что к Кшентицам подходили отступающие со стороны Вашково — Изери вражеские подразделения. Командир роты Загоруйко докладывал о недостатке боеприпасов. Нуждались в патронах и автоматчики. Их обеспечением, эвакуацией раненых занимались постоянно находящиеся в боевых порядках, поддерживающие
Комбриг Шнейдер сообщил Платицыну, что, по данным разведки, от Суток на Кшентицы движется артиллерийская колонна гитлеровцев, приказал встретить ее огнем танков и разгромить.
Платицын, пересев на исправный танк, немедленно связался по рации с Телегиным и приказал ему возвратиться в Кшентицы для встречи артиллерийской колонны. Затем обстановку и о принятых мерах доложил командиру бригады и просил ввести в бой второй танковый батальон.
Генерал Шнейдер сообщил, что майор Цешковский переправляется через Веронду и через два часа прибудет в Кшентицы.
Телегин с ротой, не заходя в село, свернул на дорогу в сторону Суток. Действующий впереди танковый взвод старшего лейтенанта Георгия Смолина с ходу расстрелял артиллерийскую колонну противника. Через два часа после получения приказа командир роты доложил:
— Разделали под орех восемь тягачей с прицепленными к ним орудиями и сидящей в кузовах прислугой.
Возвращаясь, танк Телегина вступил в село. Проехал не более ста метров.
— Слева — орудия! — оглушительно крикнул радист-пулеметчик Шелонин, который увидел метрах в семидесяти во дворе крайнего дома три орудия с хлопотавшими около них гитлеровцами.
Башенный стрелок Пирогов, не дожидаясь команды ротного, уже послал в ствол осколочный снаряд.
— Молодец, Саша! Откуда только берутся, окаянные? — изрек комроты и сделал выстрел.
Снаряд поразил среднюю пушку. Троих из расчета разнесло, несколько человек забежали в сарай. Однако настырные офицеры, подбежав к заряженным орудиям, успели произвести одновременно два выстрела. Танк дрогнул. Механик-водитель Николай Иванович Жук и радист-пулеметчик Шелонин были убиты, а башня заклинена.
— Саша, помоги оттащить на боеукладку Жука. Передавлю я сволочей, покажу им, как русские умеют воевать и умирать, — вырвалось у Телегина, и они с Пироговым начали оттаскивать механика-водителя с сиденья.
Танк словно с трамплина бросился на вражеское орудие, но из другого — последовал удар…
Ротный с Пироговым, набив карманы гранатами, побежали во двор к уцелевшим орудиям. Пирогов, сраженный автоматной очередью, упал замертво около танка. Капитан, крикнув: «А ну, гады, у кого покрепче нервы?», стал забрасывать орудия гранатами. Перепуганные гитлеровцы бросились в темный сарай. Выхватив пистолет, Григорий Телегин кинулся за ними…
В сумерках вступил в бой подошедший второй танковый батальон бригады. Его легкие танки с ходу бросились в атаку, часть — на Видогощь, другая — в сторону школы, откуда фашисты еще продолжали отстреливаться. Туда же устремились взвод автоматчиков лейтенанта Георгия Лавренова и пэтээровцы Александра Грамалина.
— Товарищ лейтенант, фрицы с огнем бегают у школы! — доложил Лавренову лежащий рядом Федор Мягков.
— А ну, ударь туда! Видимо, намереваются поджечь! — крикнул комвзвода.