Это было под Ровно
Шрифт:
О Кузнецове и Струтинском ходили целые легенды. Особенно много говорили о них в партизанских отрядах. То из одного, то из другого отряда приезжали товарищи и приглашали их к себе. Но ходить по гостям они не могли. Ведь и в своем отраде мы их, как могли, маскировали, боясь, что их приметы станут известны гестапо.
Но к Карасеву я их все же отпустил. Очень расположили нас к себе Виктор Александрович Карасев и его комиссар Михаил Иванович Филоненко. Узнав, что Кузнецов — уралец и, можно сказать, почти земляк, они пригласили его в баню, построенную
— Давно я не получал такого удовольствия! — вернувшись от карасевцев, рассказывал Николай Иванович. — Такой бани я не видал даже в родных местах. На верхней полке от пара дух захватывает, а внизу холодно. Попарился на славу!
— А про нашу баню забыл? Про ту, что завалилась? — спросил кто-то из присутствовавших.
Все засмеялись, вспомнив, как однажды «парился» Кузнецов. Мы построили баню вроде обыкновенного чума. Дыра для выхода дыма была огромная, а на костре стояли большие чаны, в которых грелась вода. Чтобы не ходить далеко за водой, здесь же, в бане, вырыли глубокий колодец. Мыться в этой бане не доставляло большого удовольствия: с одной стороны, от костра так печет, что стоять невозможно, а с другой — собачий холод.
Когда Кузнецов мылся, баня неожиданно обвалилась. Успевший хорошо намылиться Николай Иванович угодил в колодец с холодной водой. Оттуда ему помогли выбраться, но он был весь в грязи. Товарищи котелками носили ему из своих чумов теплую воду, а он стоял на холоде и обмывался. Один котелок выльет на себя и ждет, пока принесут еще. И так «напарился», что еле потом отогрелся.
Однажды дежурный по лагерю доложил, что едут гости. Человек десять верховых медленно подъезжали к нам.
— Бегма, — отрекомендовался подошедший ко мне коренастый человек.
— Милости прошу!
Василий Андреевич Бегма до войны был секретарем Ровенского обкома партии. И теперь он оставался на своем посту, являлся членом подпольного ЦК КП(б)У, начальником штаба партизанского движения Ровенской области и командиром партизанского соединения.
До этого дня я не был знаком с Василием Андреевичем, но много слышал о нем и давно ждал встречи.
Василий Андреевич прибыл издалека — с северо-востока. После деловых разговоров, за обедом, Бегма стал рассказывать о том, что какой-то партизан, переодетый в форму немецкого офицера, наводит ужас на немцев в городе Ровно: убивает крупных немецких заправил среди белого дня прямо на улице, украл немецкого генерала.
Рассказывая, Василий Андреевич и не подозревал, что этот партизан сидит с ним рядом за обеденным столом. Лукин порывался было перебить рассказчика, но я дал знак ему, чтоб молчал. А Николай Иванович Кузнецов внимательно слушал Бегму.
— Вот это дела! Не то, что мы с вами делаем, — закончил Василий Андреевич.
Здесь же мы ему представили нашего легендарного партизана.
В лагере под Целковичи-Велки мы задержались значительно дольше, чем предполагали. Ожидаемый из Москвы груз с боеприпасами и питанием для рации все не прибывал, да и командование не разрешало нам пока возвращаться на старое место.
— Разрешите мне отправиться к Берестянам, — обратился ко мне Лукин. — Разведчики нервничают. Рвутся в Ровно.
Я согласился, и Александр Александрович с ротой бойцов и группой разведчиков направился в Цуманские леса. Уже через три дня через Москву мы получили радиограмму от Лукина. Он сообщал, что после перехода железной дороги неожиданно столкнулся с вражеской бандой и здорово расчесал ее.
Через неделю было получено разрешение на переход в район Ровно всего отряда. Добрались мы туда вполне благополучно, без единого выстрела.
На одном из привалов в небольшой деревушке, расположенной среди огромного соснового леса, Лида Шерстнева подала мне радиограмму из Москвы. Командование поздравляло нас с успехами и сообщало, что Указом Президиума Верховного Совета СССР награждены орденами и медалями Советского Союза до ста пятидесяти партизан нашего отряда. Орденом Ленина были награждены Кузнецов, Николай Струтинский, Стехов, Ян Каминский и я; Шевчук и Жорж Струтинский — орденом Красного Знамени; Гнедюк — орденом Красной Звезды. Цесарский и Валя Семенов получили ордена Отечественной войны 1-й степени. Радисты, все без исключения, были награждены орденами. Более двухсот партизан наградили партизанскими медалями. Получил партизанскую медаль 1-й степени и Коля Маленький.
Весть об этом молниеносно облетела весь отряд. Начались поздравления.
— Вы, Николай Иванович, больше чем кто-либо заслужили эту награду, — сказал я Кузнецову, поздравляя его.
— Теперь я еще в большем долгу перед Родиной, — ответил он.
ПРОВОДЫ
Красная Армия гигантскими шагами продвигалась вперед, на запад. Киевская, Днепропетровская и ряд других областей Украины были уже освобождены. Была освобождена и часть Ровенской области. Наша авиация бомбила военные объекты немцев в Сарнах, Ровно, Луцке, бомбила колонны отступающего врага.
В Ровно поднялась страшная паника. Учреждения стали эвакуироваться во Львов. Немцы наспех укладывали и волочили к вокзалу свои чемоданы с награбленными ценностями.
«Улетел фашистский коршун, — писал мне из Ровно Николай Иванович, намекая на Эриха Koxa. — События на фронтах и шум, поднятый нами в городе, здорово напугали эту хищную птицу. Он и рождественский вечер, не дождавшись 25 декабря, устроил 22-го, чтобы скорее смотаться отсюда.
Не могу простить себе, что я опоздал на этот вечер. Кажется мне, что он больше уже не вернется сюда, а я так настроился разделаться с ним.
Во время моего отсутствия здесь подвизался гестаповец фон-Ортель. Лидия получила от него сведения, о достоверности которых судить не берусь. Фон-Ортель рассказывал, что в Германии изобретена какая-то летающая бомба вроде самолета, которая будет с большой быстротой покрывать расстояние до четырехсот километров и производить огромные разрушения.
Я хотел лично „поговорить“ с ним, а при случае предоставить эту возможность и вам, но оказалось, что Ортель неожиданно исчез».
Эти сведения о самолетах-снарядах, которые гитлеровцы стали применять только месяцев восемь спустя, мы срочно передали своему командованию.