Это было в Коканде
Шрифт:
Абдулла заныл:
– Отец! Неужели все отдать? Я так старался...
– Убирайся! Из-за тебя шум. Ты надоел мне, жадный вор!
– тихо сказал ему Хамдам, и Абдулла услыхал ненависть в его голосе.
Когда Хамдам остался один, он подошел к окну. В саду очаг уже погас, светили звезды, и соловей в деревьях все еще пробовал щелкать.
Хамдам вздохнул.
– Боже... боже...
– промолвил он, - как трудно жить!
Он закрыл окно.
Хамдам растер себе грудь и снова лег в постель, но сна как не бывало. Он ворочался,
Теплый пар окутал сад. Хамдам решил подышать свежим воздухом. Когда он проходил по галерейке, он услыхал на женской половине тихий смех. "Значит, женщины еще не спят?" - подумал он. Смеялась Сади. Босой, в одном белье, он остановился около ичкари и приник ухом к двери. Женщины беседовали в темноте.
– А как же это будет? Вы уедете к русским?
– услыхал Хамдам шепот. Это спрашивала Рази-Биби.
– Не знаю, - отвечала Садихон.
– Это его дело. Я же еще не говорила с ним. Что он скажет.
– Ты глупая, - сказала Биби.
– Ты не знаешь Хамдама. Он найдет тебя и зарежет.
– Лучше смерть! Я рада, что он болен и не прикасается ко мне.
– Ты подожди! Неужели ты думаешь, что наша жизнь не изменится? Русские женщины живут иначе. Мы тоже будем жить иначе: надо перетерпеть.
– Довольно! Я не могу больше.
– Ты очень своенравная, Сади. Тебя избаловали в детстве. Надо уметь дожидаться.
– Не вечно же Хамдам будет болен!
– Я придумаю что-нибудь.
– Нет, Рази, ничего придумать нельзя. Что бы ни случилось, на свободе лучше.
– А если Юсуп не захочет тебя? Откуда ты знаешь, что он согласится?
– Тогда я убегу одна. Все равно хуже не будет.
Хамдам услыхал шорох. Очевидно, одна из жен подошла к окну, стукнула задвижкой. Хамдам попятился назад, прижимаясь всем телом к шершавой глиняной стене. Он скрылся, он подавил в себе крик. В темной комнате он искал оружие, чтобы убить Сади. Он шарил по столу, по стенам, в постели. Под руку ему попался револьвер. Он отбросил его. "Нет... Рано..." подумал Хамдам.
Хамдам разорвал на себе рубаху. Он был мокрый от пота, у него оцепенели руки, и он шептал самому себе, еле сдерживая дрожь:
– Так вот какая у меня жена! Ну, подожди!
Он разбудил Насырова, спавшего возле него на полу, приказал ему всю ночь караулить во дворе.
Насыров хотел спросить Хамдама, чем он обеспокоен, но не осмелился. Любопытство и страх разъедали его. Но он не мог ничего придумать, ничем не мог объяснить состояние своего хозяина. "Дурной сон", - решил он. Верный джигит Хамдама расхаживал по двору до тех пор, пока не появилось солнце.
Куры, одна за другой выскочили из сарая и принялись бродить по двору. В конюшне проснулись спавшие там возле лошадей джигиты. Вышел Алимат с ведром и отправился за водой к колодцу. В воротах показался Юсуп.
22
– Насыров, - сказал Юсуп, - передай начальнику: я хочу с ним говорить!
– Он спит.
– Поди,
– А что такое? Почему такая спешка?
– Я тебе сказал: поди! А почему - этого тебе не надо знать.
Насыров смутился, и маленькие желваки, будто шарики ртути, забегали у него под скулами. Ничего не ответив Юсупу, он ушел в дом.
Садихон, услыхав голос Юсупа, выбежала на галерею. Юсуп так посмотрел на Сади, что у нее упало сердце. "Что-то случилось!" - решила она.
Вошел Насыров, покосился на них обоих и пробурчал Юсупу:
– Иди!
Единственный из всех джигитов он разговаривал с ним как будто нехотя, полупрезрительно.
Хамдам еще лежал в постели и усмехнулся, увидев Юсупа.
– Присядь!
– сказал он.
В комнате был только один стул. Юсуп взял его и сел возле софы.
Юсуп вынул из кожаного планшета бумагу и предъявил ее Хамдаму. Реввоенсовет фронта немедленно вызывал полк в Коканд. Причины не указывались.
Хамдам повертел приказ в своих толстых, влажных, морщинистых руках, потер себе переносицу и спросил Юсупа:
– В чем дело? Не знаешь?
– Нет, не знаю.
Юсуп скрыл от Хамдама самое главное. Он все знал. Вчера вместе с официальной бумагой он получил через ординарца частное письмо Блинова. Блинов секретно сообщал ему, что изменил курбаши Парпи, начальник Красного партизанского полка, что в Андижане так же подозрительно ведет себя Ахунджан и тайно подговаривает к восстанию своих аскеров. Блинов сообщал Юсупу об этом на всякий случай, и Юсуп догадался, что комиссар побаивался, как бы в Беш-Арыке не повторилась такая же история.
Этого же самого побаивался и Юсуп. Вчерашний скандал на площади из-за баранов мог вырасти в бунт. Джигиты второй и третьей сотен, решившие пограбить, были возбуждены и недовольны. Ведь у них отняли добычу! И если сейчас Хамдам захочет воспользоваться возбуждением джигитов, то момент для этого наиболее подходящий.
Юсуп догадывался, что полк вызывают в Коканд неспроста. Очевидно, его хотят направить в Ташкент для переформирования, чистки, для проведения лагерных занятий. Слухи об этом уже ходили неделю тому назад. Ясно, что Хамдам может воспротивиться этому. Он сразу почувствует, что его хотят лишить особого положения, самостоятельности, привилегий. На всякий случай к дому Хамдама Юсуп подвел свою сотню. Она сейчас стояла за стенами двора на улице.
Опасения Юсупа оправдались. Хамдам понял вызов правильно; он повертел бумажку и, бросив ее на стол, небрежно сказал:
– Я не поеду.
– Командующий вызывает. Как ты можешь не ехать?
– Я болен.
– Тогда полк уйдет без тебя, - твердо заявил Юсуп.
– Без меня?
– Хамдам рассмеялся.
– С тобой, что ли? Без меня не уйдет мой полк.
Юсуп вскочил и отбросил в сторону стул.
– Хамдам, не делай глупостей!
– сказал он.
– Я болен. Я болен, - упрямился Хамдам.