Это было в Коканде
Шрифт:
Обо всем этом вспомнил Фрунзе, когда разговаривал с комиссаром Кокандского района Блиновым, вызванным к Михаилу Васильевичу сразу же после прибытия того в Коканд. От комиссара командующий потребовал точного доклада. Блинов, почувствовав, что тут общими словами не отделаешься, да он и сам не любил этого, докладывал медленно, не спеша, с присущей ему обстоятельностью и в то же время с невольным волнением, опасаясь либо чего-то "недоговорить", либо, наоборот, как бы не "переговорить".
В раскрытые окна салон-вагона виднелись редкие желтые городские
– Лихолетова знаете? Жив? Сражается еще с басмачами? Есть у вас такой командир?
– Так точно, - подтвердил Блинов.
– Жив... Лихой парень. Есть. До сих пор воюет.
– Мы встретились с ним однажды, - улыбаясь, проговорил Фрунзе.
– Он у вас далеко пойдет...
Блинову думалось, что доклад прошел благополучно. Фрунзе сделал только ряд замечаний и вместо обсуждения доклада заговорил о другом.
– А как вы считаете, - неожиданно спросил он Блинова, - чем вызвано андижанское восстание?
– Международный империализм, торговый капитал...
– начал, смущаясь, Блинов, но командующий, чуть улыбнувшись, мягко его прервал:
– Это понятно. Он подготавливает, вооружает. Но это силы, идущие извне. А внутри? Какие причины внутри?
– Антисоветские настроения у части...
– нерешительно сказал Блинов.
– У части? Но ведь не у всех? Иначе ведь это так бы быстро не ликвидировалось? Не правда ли? Нет, нет! Вы скажите о наших собственных ошибках!
– Недостатки политработы, парткадров, - сказал Блинов и замолчал, встретив пристальный взгляд Фрунзе.
– Недостатки? А по-моему, больше, - сказал командующий.
– Вы посмотрите на узбеков! Какой превосходный, замечательный народ! Ведь из них можно сделать непобедимых солдат. А как велась политическая работа в местных частях?
– Фрунзе помолчал немного и, обойдя стол, сам ответил на свой вопрос: - Да никак! Никак, к сожалению! Я не говорю, что из курбаши Ахунджана мы могли сделать коммуниста.
– Фрунзе, будто досадуя на что-то, махнул рукой.
– Враг не орешек: раскусил - и сразу видно. Но нельзя прозевывать настроение масс. Нельзя дело довести до того, до чего довели в Андижане. Ведь это... расхлябанность, разгильдяйство, распущенность, нерадивость, преступная небрежность!
– Фрунзе сердито постучал пальцами о вагонную раму.
– Во всяком случае, - прибавил он, - в Фергане создалось положение, требующее присутствия кого-нибудь из сильных работников. Здесь останется Куйбышев.
– Вот это хорошо!
– вырвалось у Блинова.
Фрунзе усмехнулся.
– Плохо, комиссар!
– сказал он, останавливаясь прямо против Блинова.
– А где же вы?
Блинов под взглядом командующего почувствовал себя неловко. "Сейчас он мне скажет: так нельзя работать", - подумал Блинов.
Но командующий ничего
– Да, если не принять мер, получится снова каша, - раздумывая, как бы для себя, проговорил Фрунзе.
Фрунзе опять посмотрел на Блинова. Комиссар вынул носовой платок и высморкался. "Сейчас меня отпустят", - решил он. Но Фрунзе не торопился. Он дружески спросил Блинова:
– Вы учитесь? Книги читаете?
– Учусь. Времени мало, товарищ командующий.
– Надо найти! В подполье труднее было учиться. От вас требуется много знаний, комиссар. Малейшая отсталость или невнимательное отношение к делу поведет к общей отсталости. И тогда - прощай авторитет! Вы хорошо знаете Хамдама?
– Думаю, что хорошо, - быстро ответил Блинов.
– Сегодня был у меня один узбек, военный, из полка Хамдама - Юсуп. Хороший парень! Вы знакомы с ним?
– Ну как же! Командир первой сотни!
– Вы давно его знаете?
– С Кокандской автономии. Парень - первый сорт, - радостно и даже громче обычного сказал Блинов.
– А почему он не в партии, если он, по-вашему, первый сорт?
– спросил Фрунзе, опять остановившись возле письменного стола.
Блинов пожал плечами.
– Я спросил его: в партии ли он? Оказывается, нет. Почему? настойчиво повторил свой вопрос Фрунзе, как бы выжимая из Блинова ответ.
Блинов почесал в затылке.
– Невдомек?
– сказал Фрунзе.
– Он мне рассказывал свою историю и про Аввакумова говорил. Здорово! Интересно! Вот я взял у него заявление.
Фрунзе подошел к столу, убранному очень аккуратно, живо перебрал папки, раскрыл одну из них и вынул оттуда просьбу Юсупа о приеме в партию.
– С курбаши носитесь, а первый сорт пропускаете сквозь пальцы. Оформить надо, - сказал Фрунзе, передавая листок Блинову.
– Молод, думалось, - пробормотал Блинов, спрятав заявление в сумку.
– В самый раз! Мы раньше начинали.
– Да я в смысле подготовки, товарищ командующий.
– Обстреляется. Выучится. Он мне рассказал много занятного про полк Хамдама. Меткий глаз! Такими людьми надо насыщать политсостав. Они будут делать узбекскую Красную Армию.
Проводник вошел в салон, прибрал стол и переменил свечу в фонаре. Четким и плавным офицерским шагом уверенного в себе штабиста он подошел к Фрунзе и сказал ему на ухо:
– Привезли Хамдама, товарищ командующий. Прикажете принять?
– Давайте, давайте!
– закивал Фрунзе, взглянув на часы.
– Время идет.
Блинов встал, но Фрунзе усадил его:
– Побудь! Может быть, вопросы будут.
Проводник поставил еще одну свечу на стол, прикрепив ее к пепельнице.
В салоне появился Хамдам. Гордо и даже высокомерно он сделал общий поклон и задержался около стола. Начальник штаба исчез. Блинов был старым знакомым. "Значит, маленький - командующий!" - понял Хамдам.