Это было в Коканде
Шрифт:
Когда хлопнула дверь конюшни, Грошик оглянулся, перебрал застоявшимися ногами, вытянулся, справился с нуждой, нагнулся к яслям, к охапке сухого клевера, и вдруг приподнял голову. Он услыхал шаги Юсупа. Тот, отбросив дощатый барьер станка, подошел к Грошику. Лошадь потянула воздух влажными ноздрями и ткнулась мордой в плечо джигиту. Юсуп вытащил из кармана кусочек сахара и угостил Грошика, потом повернулся к стенке, доставая с гвоздя седло и уздечку.
Удивленный Нияз нехотя встал с лавки и остановился около станка.
– Уезжаешь?
– спросил он Юсупа.
– Что такое?
– Надо. К утру вернусь, - ответил Юсуп.
– Если утром будут спрашивать, брал ли я лошадь, ты никому не говори!
Нияз кивнул головой. Зачем он будет говорить? Кому какое дело?
По голосу Юсупа Нияз понял: случилось что-то важное. Он решил помочь другу, сам подкинул под ленчик потник, сам подтянул подпруги, и через несколько минут Грошик застучал копытами по деревянному настилу конюшни. Лошади покосились на него. Час был неурочный...
Юсуп выехал из Коканда. Глухие дома, темные сады и рощи, темная степь - все чередовалось, точно на картине. Он думал только об одном: как он встретит Сади? Один его приезд может взбудоражить всех в Беш-Арыке.
"Все равно! Я должен видеть ее", - сказал себе Юсуп.
Это решение, родившееся как будто внезапно, на самом деле давно созрело в нем.
За полтора месяца стоянки полка в Коканде Юсуп не имел ни минуты свободного времени. Полк переформировывался, шло непрерывное переобучение джигитов. Но, несмотря на занятость, Юсуп не мог избавиться от мысли о Садихон. Он даже не раздумывал о том, любит ли он ее. Садихон страдает, он должен ей помочь, в этом он был убежден.
Юсуп надеялся выбрать удобный момент, чтобы тайно увидать Садихон и поговорить с ней. Это было невыполнимо, потому что Хамдам на время переобучения полка вернулся домой и почти не выезжал из Беш-Арыка. Правда, на час или два он появлялся иной раз в Коканде. Приезды эти были всегда неожиданны и случайны, и Юсуп никак не мог угадать, когда Хамдам отлучится из дому. Кроме того, Юсуп, как и все остальные, считал, что положение полка уже определилось и, пройдя переобучение, полк опять вернется на свои старые места, в Беш-Арык и в соседние кишлаки.
Поэтому никто не ожидал приказа о выступлении полка.
Вечером 13 августа Хамдам и Юсуп были вызваны в штаб, к Блинову. Блинов сказал им, что завтра полк должен быть готов к погрузке и стоять в два часа дня у станции Коканд.
– Куда же мы отправимся?
– спросил Хамдам.
– В направлении Ташкента, - глухо ответил Блинов.
– Очевидно, в Бухару?
– спросил Хамдам.
– Возможно, - ответил Блинов.
За полк Юсуп не беспокоился. Полк был в порядке. Отдав все необходимые распоряжения и узнав, что Хамдам остается ночевать в Коканде, Юсуп решил съездить в Беш-Арык.
Беш-Арык спал уже, когда он приехал туда. Только псы бешено лаяли в разных концах кишлака. Юсуп подъехал к усадьбе Хамдама со стороны сада. Возле низкого дувала он остановил Грошика, перелез через дувал и попал в сад. Пышные фруктовые деревья стояли в саду рядами, точно всадники. Мимо них неслась на Юсупа лохматая овчарка. Еще издали Юсуп услыхал ее рычание. Он остановился и подозвал собаку. Она, подскочив к Юсупу, узнала его. Кругом от тихого ночного ветерка едва шелестела листва. Юсуп дошел до женской половины и осторожно сказал в раскрытое окно:
– Сади!
Первой, услыхав голос Юсупа, проснулась Рази-Биби. Она переполошилась, вскрикнула, разбудила Садихон.
Садихон вскочила и растерялась, как будто ей сказали, что пламя охватило дом. Она показалась на галерейке полуодетая, забыв об одежде, не вздувая огня: все тело ее задрожало, будто пронизанное холодом. Вслед за ней на галерейку вышла Рази.
Юсуп стоял около столбиков. Не глядя на женщин, он рассказал им об отъезде полка. Сади заплакала.
– Что плакать?
– сказал Юсуп.
– Я уже давно почувствовал, что тебе плохо здесь. Поедем в Коканд! Я тебя там устрою. Ты поживешь в Коканде у моих друзей.
– Глупости!
– проговорила Рази, не соглашаясь с Юсупом и даже замахав на него руками.
– Разве Хамдам не узнает, где она? Он убьет ее. Пускай Сади еще немного потерпит! Тот, кто терпелив, даже из недозрелого винограда получает сладость. Мы в Беш-Арыке проживем спокойно. А когда полк вернется, тогда уходите!
Рази посмотрела на небо, засмеялась.
– Простись с Юсупом, Сади...
– прибавила она.
– Я ведь никому ничего не скажу... Сегодня прекрасная ночь. А вот когда вернется Юсуп с войны, тогда вы и устраивайте жизнь. Вы не дети, а хотите поступить по-детски. Ну, простись... Ну, иди в сад, Сади...
– повторила она, дотронувшись нежно до плеча Садихон и как бы подталкивая ее.
Юсуп взял Сади за руку. Они ушли в глубину сада. Ночь была душная.
– Ты недоволен?
– Я хочу увезти тебя. Ни о чем другом я не могу думать. Я вижу, что ты мучаешься.
– А почему ты не хочешь меня взять в Ташкент?
– Потому что мы идем в направлении Ташкента, а это еще не значит, что мы идем в Ташкент. Вернее всего, что мы идем на фронт, Сади. В Бухару.
– Может быть, я не увижу тебя больше?
– Почему?
– Ты же сам сказал, что идешь на фронт.
– Ну так что? Не всех же убивают! Поедем в Коканд! Ты уйди пока от Хамдама, а дальше мы увидим, что будет.
– Нет. Я могу жить только с тобой. Я пропаду одна. Значит, не судьба. Ты поезжай, а я буду тебя дожидаться, я послушаюсь Рази, она умная и ничего дурного никогда не посоветует... Прощай, Юсуп, - сказала Садихон и крепко обняла Юсупа...
Сколько времени длилось это, эти объятия и поцелуи?.. Оба они опомнились, когда на дворе опять залаяла собака, потом завизжала; ее, наверно, ударили плетью. Садихон опустила руки и прошептала:
– Прощай, Юсуп! Скорее... Прощай! Скорее!
Юсуп перепрыгнул через дувал. Грошик спокойно стоял у стенки. Вскочив в седло, Юсуп помчался обратно в Коканд. "Все случилось иначе, - думал он, - Сади трусит. Может быть, она права. Будь я на ее месте, может быть я тоже побоялся бы... Конечно... Хамдам уходит, значит ей спокойнее остаться пока в Беш-Арыке. Не следует раньше времени посвящать в это дело Хамдама. И правда, не вечно же будет война! Буду цел, вернусь - и тогда все это сделается проще".