Это было в Коканде
Шрифт:
– Что случилось?
– закричал делопроизводитель и выплюнул изо рта желтый комок, табачную жвачку.
– Гасан! тебе плохо?
Следователь не ответил. Облокотясь на спинку стула, он сидел в обмороке, с открытыми глазами. Спустя несколько минут он вдруг усмехнулся, скомкал письмо к Блинову, потом разорвал его на мелкие кусочки и отшвырнул от себя все бумаги.
– Я покойник… - пробормотал он.
– Не видишь, что ли?
– Губа у него задергалась.
– В чем дело?
– спросил делопроизводитель.
– Ни в чем. Его нет, - ответил следователь.
– Оказывается, я его выдумал. Прокурор говорит,
– Все может быть.
– Словом, заткнитесь, сэр! Так понимать?
– спросил Майборода, не удержавшись от улыбки.
Следователь не ответил. Тогда на лице делопроизводителя, в его опухших старческих глазах отразилось что-то похожее на трепет.
Гасанов молчал. Его собеседник быстро опустил глаза и как ни в чем не бывало отошел к своему месту. Высморкавшись, он принялся строчить какую-то бумагу. Следователь посмотрел на него, потом оглядел свою канцелярию, и все в ней показалось ему настолько омерзительным, что он встал и вышел на балкон.
«Что делать? Ну, что делать?
– думал он и ничего не мог придумать. Оспаривать? Кого оспаривать? Кто меня будет слушать? Согнут меня в бараний рог…»
Вернувшись в канцелярию, Гасанов обратился к своему делопроизводителю.
– Слушай, Костя, - сказал он, - ты старый спец, составь все, как полагается, в соответствии и прочее…
Майборода ухмыльнулся.
– Пара пива за благополучный исход! За прочее, - снисходительно сказал он Гасанову.
Гасанов его не слышал. Сняв с вешалки свою фуражку, следователь очутился у зеркала; напялив ее поглубже на лоб, он пристально посмотрел на себя в зеркало и затем молча вышел из канцелярии.
Сразу же после ухода Гасанова приехал к следователю Лихолетов. Он вошел в канцелярию, звеня шпорами, возбужденный и взволнованный. Его принял Майборода и заявил ему, что следствие уже закончено, но виновных, к сожалению, не нашли.
– Найдем, но не сейчас. Пока отложено, - прибавил он.
– Отложено или закончено?
– спросил Лихолетов.
Майборода, сразу увидев, что его посетитель - человек горячий, отправил его к прокурору. Прокурор принял Александра очень любезно, внимательно выслушал от него всю историю взаимоотношений между Юсупом и Хамдамом и в конце своего приема сказал:
– Все это очень интересно. Но к делу, конечно, отношения не имеет. Хамдам - проверенный человек. Ведь сам Карим интересовался этим делом. Вы понимаете, как мы вели следствие…
– Ах, даже так!
– проговорил Александр, понимая, что большего требовать уже нельзя. Он встал, раскланялся с любезным прокурором и поехал к Варе. Прокурор его убедил.
В этот же вечер Гасанов запил и пил три дня. Когда он явился на службу, делопроизводитель Константин Сергеевич Майборода подсунул ему отношение в прокуратуру. Следовательская часть сообщала, что от обвинения надзирателя Сапара и трех милиционеров надлежит отказаться за отсутствием улик. Гасанов не глядя подписал эту бумагу. Всех арестованных выпустили.
Огромное дело, несколько томов, со всеми протоколами, где некоторые из свидетелей показывали против Хамдама, с докладом Гасанова о Хамдаме, было отослано в прокуратуру. А через месяц Гасанов узнал, что все это из прокуратуры пропало неизвестно куда.
48
В декабре 1924 года по всем городам, начиная с Ташкента и Коканда, прошла волна собраний, митингов. Мусульмане в своих соборах выносили резолюции протеста против иноземного вмешательства. Печатные воззвания наклеивались в городах на стены домов, а по кишлакам муллы читали их в мечетях.
«Откройте свои глаза, дети ислама!
– было напечатано в этих воззваниях.
– Взгляните, как живут народы Востока соседних стран! Взгляните на угнетенную Индию! Десятки лет индийцы стонут, и все их попытки к освобождению тонут в море крови. Розовые обещания потом оказываются весьма черным обманом. Довольно лжи! Будь проклято все то, что идет навстречу английскому империализму!»
Понятно, что среди лиц, подписавших такие документы, попадались люди, делавшие двойную игру. Они не могли поступить иначе, боясь потерять свое влияние в народе, возненавидевшем басмачество и, главное, все те бедствия, которые были вызваны людьми, создавшими его. Духовенство поэтому решило изменить свою тактику. Были муллы, которые сделали это искренне, от души. Но остались еще и такие, которые только прикрылись воззванием, как ширмой…
Хамдам тоже подписал это воззвание.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
1
Юсуп шел через площадь Жертв революции, мимо памятника Суворову, прямо к мосту, повисшему над Невой, как легкая длинная арка. Раньше, до революции, это место называлось Марсовым полем. Это был огромный прямоугольник для парадов и военных смотров империи, окруженный с двух сторон садами (Летним и Михайловским, возле Инженерного замка). Сейчас это поле было превращено в чудесный сквер с широкими аллеями, цветниками, газонами, с кустами сирени. Юсуп очень любил это место. Он остановился на набережной, чтобы полюбоваться простором, раскинувшимся перед его глазами.
Нева была покрыта рябью. Ветер дул со взморья, против течения, и закручивал воду в пенистые кудри. Вода казалась тяжелой и сильной. Буксирные пароходы, опуская трубы перед мостами, кланяясь, медленно проходили пролеты, волоча за собою барки, груженные доверху кирпичами, песком, дровами. В этот ранний час мелкая рыба подымалась со дна. Над поверхностью воды кружились белые острокрылые чайки. Подхватив рыбу, они проносились над мостом, над звенящими трамваями и снова опускались на воду. На небе уже сияло солнце. Дышать было легко и приятно. Здесь, около Петропавловской крепости, Нева широко разливалась и очищала душный, загрязненный летний воздух огромного города. Сверкала роса на низких, подрезанных куртинах. Кусты куртин тянулись вдоль тротуара набережной, вымытой дочиста ночным дождем. Опираясь на розовые граниты, закинув в Неву свои удочки, стояли молчаливые рыболовы. За мостом виднелись серые верки крепости, ее башни и бастионы, за ними дымилась зеленая роща парка, прямо от моста, как стрела, летел проспект, начинающийся липовым бульваром, а справа, играя на солнце голубыми изразцами, среди зелени стоял минарет мечети.