Это было в Коканде
Шрифт:
Проходя по галерейке, он заметил Садихон. Она все еще стояла там, точно ожидая его. Она была бледна и держалась за столбик навеса. Босой Насыров, в штанах и в рубахе, стоял рядом с ней.
Юсуп подошел к воротам. Выстроившись вдоль улицы, его ожидала сотня. Впереди нее, в красноармейской фуражке, сидел на гнедом жеребце старик Артыкматов, держа клинок на плече. У всей сотни были обнажены клинки.
– Джигиты!
– крикнул Юсуп.
– Хамдам едет.
Артыкматов поднял вверх шашку и вложил ее в ножны, за ним вся сотня сверкнула клинками.
Юсуп повел ее на площадь.
23
Через полчаса
Хамдам выехал на своем текинце. Шерсть коня ореховой масти блестела под солнцем. Хамдам сидел в седле согнувшись, точно на спину ему положили куль. Юсуп подскакал к нему и сообщил, что полк готов к отправке и телеграмма об этом уже послана Реввоенсовету.
Хамдам ничего не ответил, передернул плечами и отъехал от Юсупа к строю. Он остановился на середине площади и, прищурясь, долго и мрачно смотрел на джигитов. Юсуп встревожился. Неужели Хамдам хочет говорить? О чем? Ничего нельзя было прочитать в этих загадочных черных глазах. Что Хамдам скажет сейчас? Может быть, через секунду затрещат выстрелы второй и третьей сотен?
Юсуп предупредил своих джигитов, чтобы на всякий случай они были готовы отразить любое нападение. Перед выездом на площадь он приказал всей сотне зарядить винтовки.
Странное чувство ожидания и неизвестности, очевидно, волновало не одного Юсупа. Джигиты удивленно переглядывались. Жители, смотревшие на выступление полка, невольно попятились ближе к стенам, опоясывающим площадь.
Старик Артыкматов приподнял древко над отрядом Юсупа, и новое алое знамя, с кистями из конского волоса, взвилось в голове полка. Хамдам никогда не видел этого знамени. Это было новостью и для жителей Беш-Арыка. Они зашептались, подталкивая друг друга локтями.
Хамдам перебирал поводья. Его текинец танцевал под ним. Он успокоил его.
– Джигиты, - еле слышно сказал Хамдам. Но на площади была такая тишина, что даже слабый голос Хамдама отчетливо донесся до самых отдаленных уголков.
– Парпи изменил. Ахунджан изменил советской власти. Может быть, кто-нибудь и подумал, что полк Хамдама тоже заразился изменой. Нет, никогда! В полку Хамдама есть беспорядки - в полку Хамдама их не будет. Полк Хамдама остается верным. Полк идет в Коканд.
Первая сотня оглушительно крикнула: «Ур-ра!» К ней пристали и вторая и третья. Рев раскатился по площади.
В эту минуту Хамдам понял, что все равно ему не удалось бы повернуть эскадроны против советской власти. Джигиты могли, конечно, грабить, могли даже расскандалиться и взбунтоваться, но в решительную минуту весь полк, не считая некоторых людей, раскаялся бы. Юсуп достиг своего… Да!
Хамдам стиснул зубы и, выхватив ловким, резким движением клинок, взмахнул им, подавая сигнал к походу. Вслед за этим по отрядам прокатилась команда. Всадники перестроились по трое в ряд. Полк тронулся, постепенно, точно по нитке, переходя в движение рысью. Юсуп ехал за Хамдамом. Он смотрел ему в затылок и улыбался. Мысленно он обращался к Хамдаму. «Я рад, - думал он, - что ты оказался честным. Я рад. Не так уж просто тебе это далось! Да, да! Но ты поступил честно. Посмотрим, что будет дальше!»
Он приласкал Грошика, и Грошик, фыркнув, ответил ему. Кругом слышалось горячее дыхание коней и скрип седел и чувствовался запах пыли.
В прозрачном воздухе раннего утра сверкал Алайский хребет. Ослепительно сияли снежные пирамиды. Ни одна тучка не закрывала их. Солнце било прямо в горы низкими, бежавшими по земле лучами, и, несмотря на далекое расстояние, каждое ребро, каждый выступ гор легко ощупывались глазом.
Тучи черных сытых дроздов, сорвавшись с телеграфной проволоки, пронеслись над джигитами. Полк шел рысью.
24
Поздно вечером, во время одной из своих поездок по Туркестану, товарищ Фрунзе, назначенный как раз в это время на должность командующего Туркестанским фронтом, говорил на докладе своему секретарю:
– Историю надо знать, дорогой мой… Без истории нет политики. Хотя политик до некоторой степени делает историю…
Усмехнувшись, Фрунзе добавил:
– Если, конечно, он понимает историю и народ… Какими невеждами нас выпускала школа? Что мы знали?.. Ну, скажем, о Тимуре? «Великий хромой». Некоторые историки всех стригли под одну гребенку. Аттила, Тимур, Чингисхан… Бич божий! Уничтожали города, жарили людей на кострах…
Он вытащил из-под дивана большой чемодан с книгами и тут же стал рыться в нем, отбирая одну книгу за другой и встряхивая их от пыли.
– Но никто не объяснил нам, почему же монгольские народы при Тамерлане так расширили свои владения… Почему Чингисхан начал свою историю с десяти тысяч кибиток, а затем ему повиновались страны?.. Какая причина? Разные языки, культуры, религии. Даже его внуки повелевали землями нынешнего Китая и частью Индии, владели Кореей, всей Средней Азией… Южной частью Инда и Евфрата… И почти всей территорией Руси… Какие причины? Вот почитайте-ка… Небесполезно… Надо знать историю этого края.
Он передал своему секретарю, худощавому молодому человеку, пачку книг. Тот молча взял, достал из кармана веревочку и аккуратно перевязал их.
Разговор шел в купе. Фрунзе, покосившись на секретаря своими серыми глазами и увидев, что тот смущен обилием книг, продолжал с хитрой улыбкой, которая словно пряталась в рыжеватые толстые усы и бородку:
– Почему было все это? «Промысел божий»?..
– Фрунзе усмехнулся. Надо знать и этот исторический этап… Ну, о подробностях, Николай Николаевич, потом… А пока, что займитесь деталями такого частного вопроса… Военное дело?.. Нам, военным, нужно было бы знать, что такое представляли из себя в то время монголо-татарские войска. Они превосходили все прочие современные им… И качеством оружия… то есть техникой. И тактикой, то есть уменьем действовать. И стратегией, то есть способностью составить план войны… Дисциплиной… Да вообще всей организацией… И, очевидно, качеством рядового состава. Сейчас этого, конечно, нет и не может быть, но, что касается конницы… Нашим конникам есть чему поучиться! Монголы в составе сотен тысяч переходили такие степи, где мы с трудом идем сейчас в количестве трех или четырех тысяч… Вот штука! Подберите мне материал на эту тему… Ну, что на подпись?
– добавил он, закуривая свою любимую трубку.
– Давайте… Я спешу.
Подписав поданные ему бумаги (телеграммы в Москву, приказы по фронту) и отпустив Гринева, Фрунзе занялся работой.
…Тяжела была эта поездка, начатая еще в марте. Условия передвижения были неописуемы. Замерзали поезда, станции. Железнодорожные эшелоны двигались вперед чаще всего на том топливе, которое нужно было самим собрать, самим найти в пути, самим же и подготовить к топке в паровозах. Несмотря на это, по вечерам люди всегда собирались на огонек, чтобы послушать, как они говорили, «лекции» Фрунзе, побеседовать с ним, отужинать пшенной кашей или затеять хором песни, которые обычно начинал молодой комиссар Дмитрий Фурманов. Многие, кроме командарма, называли его Митей. Это был общий любимец - высокий, худой, кудрявый юноша, с большими, вечно живыми, «думающими» (как говорил Фрунзе) глазами. Фурманов до Ташкента не доехал, оставшись по приказу командарма в городе Верном…