Это моя школа [издание 1955 года]
Шрифт:
— Что ты сделала, Настасья! — в ужасе выдохнула Оля. — Что же теперь будет?
Но ничего страшного не произошло.
Ира обвела смеющимися глазами всех сидящих вокруг, взмахнула платочком и понеслась по натертому полу, как по льду. Никто в зале и не поверил бы, что эту смелую, веселую плясунью только что силой вытолкнули из коридора в зал. Она то останавливалась, поводя плечами, то переступала с носка на каблук и с каблука на носок, то, подбоченившись, шла прямо на публику, то отступала, помахивая ладошками.
— Ай да Ира! — вырвалось у девочек, стоявших в коридоре. —
Нина Зеленова прищурила глаза и одобрительно кивнула головой.
— Ничего, — снисходительно сказала она. — Это — лубок. Комический номер.
— По-твоему, ничего? — с упреком сказала Катя. — А по-моему, отлично. Смотри, все смеются, хлопают, а ты стоишь тут в углу и только глаза таращишь. Тарантула!
Нина обиженно и виновато отвернулась.
А в комнате уже плясала не одна Ира. Глядя на нее, пустились в пляс еще две девочки, а за ними и Юра Белов со своей почтой под мышкой. Ира уже теперь плясала за мальчика. Она не хуже Юры Белова, которому немножко мешала коробка с почтой, выкидывала коленца и, загребая ногами, шла вприсядку.
Девочки с платочками в руках плавно скользили вокруг нее и Юры.
В комнате хлопали, смеялись, кричали «бис».
— Молодец, Ира! Всех нас выручила! — говорили девочки в коридоре.
— Би-ис! — неслось из комнаты.
Наконец Ира, вся красная, запыхавшаяся, показалась в коридоре. Ее и здесь встретили дружными хлопками.
— Здорово! Молодчина! — говорили ей со всех сторон.
В коридор заглянула Маша:
— Иди, Ирочка! Не успокаиваются, зовут!
— Иди хоть поклонись, — сказала Оля. — Или ты что-нибудь еще умеешь?
Ира секунду подумала.
— Дайте мне штаны и блузу, — сказала она.
Маша даже не сразу поняла:
— Штаны и блузу? Зачем?
— А я матросскую плясать буду.
Маша кивнула головой:
— Ладно. Сейчас.
Через несколько минут Ира уже натягивала на себя, поверх платья, синие длинные штаны и белую блузу с откидным воротником. Целая буря аплодисментов поднялась в комнате, когда Ира вразвалку вышла к роялю в полной матросской форме. Под бескозыркой, надетой набекрень, прятались ее рыжие косички. Она бойко посмотрела по сторонам и сказала на всю комнату:
— «Яблочко»!
— Я сыграю! — крикнул Алик, услышав, как Дед Мороз подбирает на рояле мотив «Яблочка».
— Иди, иди, баянист, — сказал Дед Мороз и, положив на рояль ватную бороду и мохнатую шапку, отошел к публике.
И вот задорная песня зазвенела в комнате. Началась как будто исподтишка, вкрадчиво и лукаво, потом зазвучала громче, быстрей, отчаянней. И вместе с нею все веселей, подбористей и стремительней плясала Ира. Сначала, засунув руки в карманы, она деловито, с серьезным лицом, отбивала то ступней, то каблуком частую дробь чечетки, потом разошлась, разыгралась и принялась тянуть канаты, лазить по мачтам, поглядывать в подзорную трубу, грести веслами и просто плясать, как взбредет на ум и куда поведут ноги.
Все
Катя видела, что Анна Сергеевна смеялась до слез. Вытирала глаза платочком и опять смеялась.
— Этот танец я тоже знаю, — печально сказала Нина Зеленова. — Только я не догадалась, что здесь можно достать матросский костюм.
— Да, конечно! — покашливая, сказала Настя. — Только ты бы потребовала к этому костюму якорь, пушку и настоящую мачту. А то бы у тебя ничего не вышло.
Все засмеялись, и даже сама Нина Зеленова.
Ира, наверно, плясала бы до самого утра, но Алик не выдержал. Он поставил баян на пол и стал вытирать платком лоб и шею.
— Первое отделение окончено! — звонко объявила Маша. — Антракт!
— Как? Всего два номера? — испуганно сказала Лена Ипполитова.
— Ничего, зато очень хорошие. Можно сказать, отличные! — успокоила ее Катя.
— В самом деле, очень хорошо, — сказала Анна Сергеевна, входя в коридор. — И Аня очень мило играла, а уж Ира!.. Ну кто бы мог подумать, что она у нас такая артистка!
— Смотреть на нее — и то весело, — добавила Маша.
— Вы еще ее не знаете! — с жаром сказала Валя Ёлкина.
— Нет, теперь уже немножко знаем, — ответила Маша.
После антракта ребята детского дома играли на деревянных ложках, Люда Князева вывела в зал целый хор малышей, и они спели «Повадился журавель, журавель», а она дирижировала. Потом мальчики строили «пирамиду», а в самом конце вечера Юра Белов сфотографировал сначала общую группу, затем московских гостей отдельно и наконец Иру в матросском костюме с бескозыркой набекрень.
Счастливые и усталые, разошлись ребята по спальням.
В прохладной, проветренной спальне было свежо и тихо. Чистые, чуть влажные простыни приятно пахли утюгом и слегка холодили шею и щеки. Но Катя все-таки не могла уснуть.
Как это удивительно бывает в жизни, думалось ей. И не искали Сережу, а он сам нашелся. И все получилось лучше, интересней, чем она ожидала. Ей, Кате, всегда казалось почему-то, когда она думала о Сереже, что это какой-то печальный, несчастный, бледный мальчик, всеми заброшенный и одинокий. А он вон какой — сильный, крепкий, веселый! Должно быть, он похож на своего отца, героя. Очень славный мальчик. Вот бы подружиться с таким!
А Ирка-то, Ирка! Ее тоже как будто сегодня нашли — да не тогда, когда она пряталась в вагоне или убегала на станцию, а вот сейчас, на вечере, когда она всех так удивила. А еще все девочки и она сама, Катя, говорили, что Ира испортила им праздник. Не испортила, а наоборот — без нее не было бы все так весело, так удачно. И ведь они с Ирой учатся уже четвертый год в одном классе. Можно было бы знать ее получше и не думать о ней только одно плохое — что она озорница, болтунья и пересмешница. Хорошо, что Анна Сергеевна устроила эту поездку! Кажется, ничего нет особенного. Просто побывали в гостях на елке. А сколько узнали нового — и новый город, и новых людей, и даже друг дружку увидели по-новому!