Это не сон
Шрифт:
– Мадам, вы меня слышите?
Сейчас я замечаю, что от поезда до меня доносится шум множества голосов. Голос проводника – самый громкий из них. Твердый, но – по крайней мере, пока – спокойный. Однако я не поворачиваюсь в сторону голосов. Это пассажиры что-то обсуждают между собой. Раздаются звуки открываемых дверей.
Я же продолжаю искать глазами дорогу. Или тропинку. Хоть что-нибудь, что поможет мне определить, где я нахожусь и есть ли какой-то другой, более быстрый способ добраться до Бена. Но ничего нет. Вокруг только трава, насыпь и коровы…
Внезапно
– Ладно. С меня – довольно. Вы двое, немедленно вернитесь. Я не шучу. Мы не можем допустить, чтобы кто-то еще сошел с поезда…
Я поворачиваюсь и вижу, что еще два пассажира спустились из вагона на насыпь. Мужчина средних лет с седыми волосами. Довольно симпатичный. Высокий. С добрым лицом. И с ним женщина, моложе его, с волосами, забранными в высокий конский хвост.
– Я говорю абсолютно серьезно. Мне придется сообщить об этом, что задержит нас еще больше. – Голос проводника звучит гораздо громче, и сейчас в нем слышится растущая тревога. – Я прошу вас, мадам. Это небезопасно. Вы должны вернуться на поезд…
Он смотрит прямо на меня широко открытыми глазами, сжимая в руках мобильный телефон.
– Нас могут продержать здесь много часов. А я не могу здесь застрять. Мне надо домой.
– Нам сообщили, что мы отправимся максимум через десять минут.
– Тогда почему вы не объявили об этом по внутренней связи? Почему вы просто бросили нас в полном неведении?
– Мы ждем подтверждения.
– Полная ерунда. А как насчет того поезда неделю назад, когда пассажиров оставили на несколько часов без кондиционера, туалетов и внутренней связи? Вообще без всего. Мы, знаете ли, не можем просто сидеть, позволив вам запереть нас на этом поезде и обращаться с нами таким же образом. – Я наслаждаюсь этой сварой. Получаю удовольствие от того, что могу направить свой гнев и неудовольствие в новое русло.
К этому моменту в окнах торчат десятки физиономий пассажиров, наблюдающих за мной. Мужчина с седыми волосами тоже смотрит на меня, но по его лицу видно, что он не сильно меня осуждает.
Я чувствую, что мои руки начинают дрожать, и, чтобы остановить это, крепко сжимаю кулаки. А еще у меня начинает кружиться голова, и мне приходится шире расставить ноги, чтобы не потерять равновесие, – я не хочу, чтобы проводник заметил мое состояние.
– У нас свои правила, мадам. Процедуры. Пока нас задерживают только на пятнадцать минут.
– Пока!
Это выкрикнул кто-то, находящийся в поезде за спиной проводника. Я его не вижу, но благодарна за поддержку.
Проводник поворачивается к поезду и знаками призывает пассажиров к спокойствию, прежде чем вновь посмотреть на меня и парочку на насыпи.
– Послушайте. Это последнее предупреждение. Вы все трое должны вернуться в поезд. Прошу вас. В противном случае мне придется сообщить об этом. Вызвать помощь. Полицию. «Скорую»…
– Полицию?
– Мадам, сейчас вы стали причиной довольно серьезного происшествия. И подвергаете себя и других опасности. Мы не можем этого допустить. Прошу вас. Я предупреждаю в последний раз. Возвращайтесь
Неожиданно я чувствую, как меня охватывает паника. «Скорая помощь»? Что он этим хочет сказать? Мне не «Скорая помощь» нужна, а машина или вертолет.
Мужчина с седыми волосами подходит чуточку ближе:
– Вам что, нехорошо? Вы очень побледнели. И на ногах держитесь нетвердо… Я – врач и с удовольствием попытаюсь вам помочь.
Он смотрит на проводника. Выражение на лице последнего меняется.
Мне совсем не нравится то, как оба они смотрят на меня.
– Я не псих. – Произнеся это, слегка подаюсь вперед. – Вы что, думаете, я псих? Что у меня с головой не в порядке?
– Нет. Ну, конечно, нет…
На мгновение я задумываюсь, не выгляжу ли действительно как псих.
И внезапно вижу всю эту сцену как бы со стороны и начинаю паниковать, потому что проводник упомянул «Скорую помощь». А вдруг они меня закатают? Что, если у них есть на это право?
Из окон поезда на меня смотрят сотни незнакомых лиц, и вдруг я наконец-то вижу его. Всё вокруг как будто замирает на мгновение, а потом окно открывается и он зовет меня по имени. Я испытываю одновременно и шок, и облегчение – меня ставят в тупик мириады обрушившихся на меня эмоций.
А в следующий момент Марк уже спускается из вагона и оказывается рядом со мной.
– Это моя жена. Бог мой… Софи! – Он, не отрываясь, смотрит на меня, но моя поднятая рука заставляет его замолчать.
– Ваша жена? – Видно, что проводник окончательно запутался, так же как и все остальные. – Но вы ведь ехали порознь…
– Я не знал, что она на этом же поезде… У нее нет с собой ее обычного телефона.
Я смотрю на говорящего Марка и с большим трудом сдерживаю слезы.
– Нас срочно вызвали домой, – он смотрит на проводника.
– Мне нужно к Бену, Марк.
– Я знаю. Всё знаю, любимая… – Марк вновь поворачивается к проводнику: – Наш сын попал в аварию в Девоне. Сейчас его оперируют. Нам позвонили из полиции, но мы не знаем, что в действительности произошло.
– Боже мой… Мне очень, очень жаль.
Выражение лица доктора тоже меняется, и он пристально смотрит мне в глаза.
– Вы, должно быть, в шоке. И в отчаянии…
Теперь я действительно с трудом сдерживаю рыдания. Почему-то мне не нужна эта его доброта – она делает всё еще хуже.
– Нам необходимо добраться до Девона. Последнее время моей супруге было очень тяжело. Множество потрясений, которые она испытала еще до этого….
Марк говорит очень мягким, «докторским», голосом, а мне хочется, чтобы он замолчал. Может быть, он и пытается убедить их не давать делу официальный ход, но я не хочу, чтобы Марк продолжал.
Я… не хочу… чтобы он… продолжал.
Достаточно того, что они знают о Бене.
Я не хочу, чтобы они узнали, что случилось прошедшим летом. О том, другом, потрясении…