Это неистовое сердце
Шрифт:
Прекрасное здоровье и неизменная выдержка – вот предмет моей всегдашней гордости. Неудивительно, что я презирала себя за жалкую слабость и, немного очнувшись от приступов дурноты, желала только одного: чтобы случился выкидыш. Все, что угодно, только не постоянное унизительное напоминание о тех днях, которые я так старалась забыть. Почему я не могу быть как индийские крестьянки, никогда не чувствующие себя плохо во время беременности?!
– Но ты ведь не крестьянка, а леди, – напомнил Марк.
Он только что появился в комнате и увидел, как я борюсь
Когда я запротестовала, что не стоит задерживать путешествие, он только покачал головой, велел мне лечь и ушел, пообещав все устроить.
Мы выехали только в полдень. Марк сумел нанять экипаж и эскорт из шести человек, явно умеющих обращаться с оружием. Я чувствовала себя чуть лучше и даже спросила Марка, как ему удалось сделать все за такое короткое время. Он только улыбнулся.
– Одно из преимуществ бесконечных деловых поездок, в которые то и дело отправлял меня дядя: я познакомился со многими весьма полезными людьми. Именно владелец салуна организовал для меня мальчишник прошлой ночью и договорился об экипаже.
Я не стала расспрашивать его о подробностях, постаралась даже не обращать внимания на кучера, который то и дело сплевывал табачную жвачку и громко ругался, и запротестовала, только когда он погнал лошадей вскачь, так что экипаж то и дело угрожающе накренялся, а тряска была почти невыносимой.
– Почему он так правит? Мы сейчас опрокинемся! – сквозь зубы пробормотала я, борясь с головокружением.
Но Марк похлопал меня по руке.
– Ничего не поделаешь, дорогая, здесь все так ездят! Вскоре привыкнешь и не будешь обращать внимания!
Он оказался прав – езда так выматывала, что в голове уже не оставалось мыслей. И в эту ночь я спала одна, а Марк сказал, что спустится вниз и «посидит с парнями». Я сказала себе, что сама во всем виновата, из-за меня путешествие заняло четыре дня вместо двух – мы слишком поздно выезжали каждое утро. И была благодарна Марку за заботу.
Мы всегда спали в соседних комнатах, и поскольку я засыпала сразу и очень крепко, не замечала, когда возвращался Марк. Но он обычно приходил по утрам, наблюдал, как я одеваюсь, а мне почему-то было неловко, хотя возражать не было причин. В конце концов, Марк – мой муж, и чем скорее я привыкну к нему, тем лучше. Я приучилась не съеживаться, когда он подходил ближе и ласкающе прикасался к голым рукам и плечам.
– Ты прекрасна, Ровена! Если бы только знала, что это значит – сознавать, что ты моя наконец! Моя жена.
Руки Марка были всегда холодными и слишком гладкими, чтобы пробудить хоть какое-то чувство. Он ласкал меня как-то безразлично, словно статую или ценное приобретение. Однажды, словно прочитав мои мысли, он улыбнулся, поцеловал меня в шею и тихо сказал:
– Разве грех восхищаться совершенством? У тебя великолепное тело, дорогая! Такое упругое! Такое стройное! Я бы хотел иметь твою статую из лучшего мрамора. Конечно, обнаженную. Тебя это не шокирует? Такое тело не нуждается в одежде.
Приспустив пеньюар с моих плеч, он начал нежно гладить груди.
Теперь я понимаю, почему чувствовала такую неловкость: он все это время не отрываясь следил за мной в зеркале – сначала за глазами, потом за своими руками на моей груди, ласкающими соски… Я вырвалась с заглушенным криком, не понимая, почему так поступаю.
– Марк, я…
– Ты слишком скромна, Ровена. Что плохого в том, что муж восхищается наготой жены?
Но он все же, улыбаясь, отступил и позволил мне одеться, а я рассердилась на себя за собственную глупость. Счастье еще, что Марк так терпелив со мной.
Это случилось за день до нашего приезда в Сокорро. Я еще не понимала тогда, что пройдет всего несколько часов – и все изменится и возврата назад не будет.
Часть 6
СПЛЕТЕННАЯ ПАУТИНА
Глава 39
От маленькой деревушки Магдалена, где мы провели ночь, было всего двадцать семь миль до Сокорро – довольно большого древнего города у реки Рио-Гранде, места встречи ранчерос, фермеров и бизнесменов со всех концов страны.
Двухэтажная гостиница была, несомненно, самой приличной из тех, где приходилось останавливаться до этого: Марк заверил, что сумел достать лучший номер – «люкс для новобрачных», и добавил, что мы проживем здесь три-четыре дня, ведь я так устала от путешествия.
– Надеюсь, тебе здесь понравится, Ровена. Мой друг Джон Кингмен владеет ранчо за рекой, недалеко отсюда. Я бы хотел навестить его. Жена Джона – очаровательная женщина, француженка из Нового Орлеана.
– Ты никогда мне не говорил о них, – чуть резче, чем надо, заметила я.
– Хотел сделать тебе сюрприз. И кроме того, мы так спешили, что почти ничего не знаем друг о друге. Я хочу, чтобы у нас все было хорошо, Ровена. – Блеснула такая знакомая обаятельная улыбка. – Ну не спорь, признайся, рада, что отдохнешь несколько дней?
Пришлось согласиться, что Марк прав. Какое счастье лежать в постели, не чувствуя себя виноватой, проводить целые дни в кресле или просто гулять, а не трястись на узком сиденье экипажа!
Марк нежно обнял меня за талию.
– Я бы хотел показать тебе город, дорогая. Вечером по испанскому обычаю все наряжаются и выходят гулять на площадь. Я бы хотел видеть тебя в белой мантилье с высоким гребнем в волосах, как у испанок. А после прогулки – ужин с шампанским в отдельном кабинете. Все мужчины будут мне завидовать.
Я удивленно взглянула на Марка, не привыкнув слышать от него столь цветистые речи.
– Ты становишься настоящим испанским кабальеро!
– Просто начинаю осознавать, что ты и в самом деле моя и я имею право говорить тебе наконец все то, о чем так долго молчал. Именно ты – воплощение всего, что я искал в женщине, Ровена.
Но несмотря на страстные уверения, мне почему-то вновь стало не по себе, и в ответ я смогла только выдавить улыбку, хотя убеждала себя, что Марк мой муж, почему бы ему не раздевать меня глазами? Я сама дала ему это право.