Это случилось, а мы всё ещё живы
Шрифт:
Наши матери родились в один день и в один год, и судьбы у них под копирку. У нас тоже. Помогать что-то изменить некому. Только прогибаться или бунтовать против тотального контроля, да еще и друг другу им же досаждать и искать его, чтобы обрести почву под ногами. Понимать, что плохо, но делать так, потому что это глубже понимания.
Любви
Тут вторая беременность. Сразу. Во исцеление. Первый выдох: «Все равно, что скажут и подумают». Сразу скажу – не помогло, но мир попытался (Мир или Бог, кому что ближе).
Кто меня просил на восьмом месяце сажать картошку? Нет, конечно, просил. Но могла же отказать. Нет. Я – «хорошая девочка». В результате с кровотечением меня спешно везут в больницу.
Я на коне (мученица), говорила же, что не стоит этого делать, но не настояла. Теперь получайте. Вам должно быть стыдно. Ничего, что на кону жизнь, но я права. Как всегда, прогибаешься и винишь. Делаешь из себя жертву и судью.
Только мир меня любит. Полежала в больнице. Как-то там у меня появляется гармония в душе. Опять стала слышать его – Мир. Интуиция.
– Отпустите меня домой, мне нужно.
– Ты что, с ума сошла?!
– Нужно. Что хотите подпишу. Завтра вернусь.
Вечером пошла исповедоваться. Накануне Троицы. Утром открылось сильнейшее кровотечение. Меня в машину положили на заднее сиденье и в Храм. Священник причащал меня во дворе, кругом прихожане с зелеными ветками. Причастилась и сразу в больницу. Врач осмотрела, говорит, ничего не вижу из-за крови. Отслойка плаценты. Давайте кесарить.
– Давайте кесарить, – меня как-то отпустило, даже страха нет.
– Может подождем?
– Давайте подождем.
Три раза повторялся этот разговор по разным причинам.
Врач изучает карту: «Давайте кесарить, окулист поставил отслойку сетчатки».
– Давайте, только он в этот день троим из пятерых поставил отслойку.
– Давайте подождем.
– Давайте.
Врач пришла послушать сердцебиение ребенка, не услышала.
– Теперь уж точно кесарить.
– Давайте кесарить.
Она пошла звонить анестезиологу.
– Не нужно, все началось.
Вторая дочь родилась быстро и, если говорят, ребенок в рубашке родился, то она в шубе.
– Посмотри, какая трудяга, весь послед за собой вытащила. Нам работы не оставила.
Врачи были в шоке от такого благополучного исхода.
Но стать ближе у нас с мужем не получилось. Возможно, слишком сильно прислушивались к голосам вокруг или к тому, что сидело глубоко внутри за семью засовами и не осознавалось.
Наши матери хотели нам добра. Обе сильные, прошедшие огонь и воду. Вкладывались, как могли. Перестроили кухню. Кухня – это название, потому что там плита, а так это большая зала. Любимое место всей семьи. Муж отчаянно сопротивлялся (теперь я знаю почему), но мы его прогнули. Какая уж тут близость.
Хотя, с другой стороны, если ты созерцатель, то почему все вокруг должны быть работящими белками. Если ты созерцатель, то без претензий на неприготовленный обед или нестираные рубашки. Опять не получилось – ссоры, претензии, отстаивание границ. Глядя на нас, и девочки стали воевать. У меня даже не было сил помогать им разбираться в ситуации. Откуда силы брать. Работа-дом, работа-дом, без перерыва на отпуск. Отпуск, конечно, был. Но дома как отдохнуть. Скорее бы опять на работу. Отдыхала пару раз в больнице, когда вышедшие из строя органы удаляли. В первый раз меня держали там два месяца прежде, чем прооперировали. Уж не знаю, по какой причине, но я тогда славно отдохнула и вполне законно.
Конец ознакомительного фрагмента.