Это случилось в Черёмушках – на Енисее
Шрифт:
Сто девять торжественных пусков за тридцать четыре года. Каково? Монтажники – элита строителей. При советской власти – элита и по квалификации, и по зарплате, и по числу орденов и медалей, и по количеству выпиваемой водки. Все вышеперечисленные качества находились в диалектической взаимосвязи. Орденоносная контора эта по сей день располагается в Питере на Гончарной улице. Там, возле Московского вокзала, сидят чиновники, а собственно монтажники кочевали по всем стройкам мира. За кочевой образ жизни монтажникам сверх зарплаты платили всяческие командировочные-колёсные. Что особенно ценно, командировочные-колёсные не облагались алиментами. Поэтому в монтажники охотно шли квалифицированные рабочие сложной судьбы, обременённые алиментами, которым было тесно в больших городах из-за милиционеров и вытрезвителей. Была такая эмпирическая закономерность:
Командовал этими чудо-богатырями субтильный старичок, легендарный монтажник Николай Васильевич Затовский. Свой первый орден Ленина «папа» Затовский получил за Великую стройку коммунизма – Волго-Донской канал. За турбины Красноярской ГЭС Затовский вместе с заводчанами получил Государственную премию. И всё такое прочее.
Горин когда-то воспел славные подвиги монтажников и их папы Затовского в своих произведениях. Чтобы добиться большей достоверности образа папы, Горин провёл малый социологический опрос. Портретов получилось примерно четыре Затовский глазами человека «снизу», Затовский глазами человека «сверху», Затовский глазами человека «сбоку», Затовский глазами соратника.
Человек «снизу»: «Самый обходительный кавалер среди начальства. Когда я была вот такусенькая ещё на Красноярской ГЭС, мне часто приходилось голосовать – поднимать руку, чтобы остановить попутную машину. Затовский всегда останавливался и ещё приятной беседой по пути развлекал. Потом он долго работал в Бразилии. Когда вернулся, оказалось, что он прекрасно помнит незнакомую девчонку, которую подбирал на дорогах, даже имя помнил. Есть у Затовского хобби – ремонт часов. Лучше любого часовщика. Всем бесплатно часы перечинил».
Человек «сверху» – бывший главный инженер строительства Саяно-Шушенской ГЭС Кирилл Константинович Кузьмин: «По общей культуре и эрудиции в СпецГЭМе равных Затовскому нет. Я его ещё по МЭИ помню, учился на два курса младше. Думал, что начальник из него не получится. А потом смотрю – начальствует и неплохо. Как уж у него получается, не знаю. В оценках людей осторожен, уклончив, как все интеллигенты. Помню, ездил к нему в Братск, посоветоваться, кого на Асуан старшим на монтаж брать – Инюшина или Лохматикова. Сказал, что Лохматиков подходит, но как инженер, технический руководитель, Инюшин сильнее. Отправили тогда обоих. Видимо, правильно сделали». Кирилл Константинович тогда работал в Гидропроекте, командовал отделом, проектировавшим Асуанскую ГЭС в Египте. Герой Соцтруда Георгий Прокопьевич Лохматиков за Асуан получил из рук президента Египта орден Заслуг первой степени с лентой поперёк груди. В окаянные девяностые Юрий Инюшин уехал в Колумбию, основал фирму из бывших СГЭМовцев. З.Г.
Человек «сбоку» – Стафиевский Валентин Анатольевич, бывший главный инженер Саяно-Шушенской ГЭС: «Первый раз я увидел Затовского на Красноярской ГЭС в конце шестидесятых. Сгорел подпятник первой машины. Все лучшие умы собрались возле разобранного подпятника. Напряженная тишина. Вдруг откуда-то появляется невысокенький такой гражданин лет пятидесяти, подошёл, спел песенку, протанцевал круг вокруг подпятника, сказал: «Повторение Братска», – и удалился пританцовывая. Я оторопел: это что за шут гороховый? Объяснили. Я знал двух Затовских. Один – этакий шутник с причудами, дедушка из ковбойского фильма, другой – жёсткий человек с чёрной записной книжкой. Всегда держался в сторонке. На всех пусках-праздниках под знамёнами крутились его знатные монтажники, герои-орденоносцы, Но все знали, кто такой папа. Монтажники – гвардия строителей, а Затовский их командир. И коллектив сумел подобрать. Как они работали?!. Ни дня, ни ночи, ни выходных. И гуляли широко, как работали. Гремел Затовский в нашей среде. Шутник Затовский в деле был человек серьёзный».
Танец вокруг сгоревшего подпятника Николай Васильевич Затовский пояснил Горину так: «Лучшим умам, собравшимся вокруг подпятника, было это в новинку, а я уже видел четыре подпятника, сгоревших на Братской ГЭС. Машины стали большими, давление на подпятник стало таким, что отжимало смазку. Без принудительной смазки было не обойтись, а главный конструктор был против. Когда баббит подпятника подплавился, быстро привезли из Братска всё необходимое для смазки».
Вежливый, обходительный «папа» Затовский держал своих героев крепко. Была у него элита для знамен и наград, преданная ему. А была и чёрная кость; могли погрузиться в запой на неделю-другую. Потом приходили, опустив голову. «Нехорошо, Володя, подвёл ты меня. Больше так не поступай, скажет огорчённый «папа» – Ну иди, работай». Только вынет чёрную книжечку и сделает в ней пометочку. И напомнит Володе об этом инциденте, когда надо будет ехать туда, где денег мало, а работы много. И поедет Володя. Куда ему деваться?
Весной 1961 года на Братский участок СпецГЭМа, которым командовал Затовсий, приехали по распределению четыре однокурсника Горина. Жизнь ребят пролетела в пути: Сибирь и Средняя Азия, Ближний и Дальний Восток, Китай и Бразилия, Аргентина и Канада, Румыния и Югославия – как у путешественника Миклухо-Маклая. И ещё неизвестно, кому было проще находить общий язык: Миклухо— Маклаю с папуасами или им со СГЭМовской вольницей. Один из четверых упомянутых соратников папы, Генрих Козловский был четвёртым в социологическом опросе: «Про жёсткость Затовского тебе говорил человек со стороны, не монтажник. Бил Затовский только тех, кто мог устоять. Но тех, кто упал, всегда поддерживал. Был у нас электрогазосварщик экстра-класса Мошников Иван Иванович. Четыре раза его исключали из партии за пьянство. Каждый раз Затовский вмешивался: «Не исключайте, это последнее, что у него осталось». Никогда Мошникова папа ни в какую дыру не посылал. Помнил, что у него неизлечимо больная жена в больнице, и он один растит дочь. Прежде чем в дыры рабочих посылать, папа ездил туда сам. Заставлял работать, но сам работал в три раза больше. Шуточки были больше для посторонних. Какие уж тут шутки, когда рабочий день начинался в восемь утра, а закачивался планёркой в одиннадцать вечера».
Был у Горина в руках ещё один материал на папу Затовского – негативный. Однажды к Горину позвонил один СГЭМов-ский начальник и попросил посмотреть на рукопись книги одного простого работяги электрогазосварщика СпецГЭМа Староверова Геннадия Егоровича. Начальник предупредил, что Геннадий Егорович – главный кляузник их треста и пишет во все инстанции.
Предисловие к книге Г.Е.Староверова написал писатель Борис Николаевич Никольский, бывший тогда главным редактором журнала «Нева», видным деятелем Перестройки, парламентарием, одним из авторов знаменитого «Закона о печати», открывшим эру свободной печати в России: «Эта книга – исповедь человека въедливого, неравнодушного, не умеющего мириться с несправедливостью, бесхозяйственностью, безалаберностью окружающей жизнью. Автор книги из породы людей, кто, что называется, режет правду-матку в глаза любому начальству, не робея ни перед министром, ни перед Генсеком. Обо всём, что он видел, пережил, передумал, обо всём, что наболело в его душе, он и рассказывает в своей книге».
С позволения Геннадия Егоровича Горин сделал выжимку из текста не напечатанной книги и поместил ее в своём опусе «Чудо Саян». Однако текст Геннадия Егоровича столь колоритен, что Горин решил его пунктирно отразить ниже. Это не пас в сторону, ибо сквозь негатив в тексте Геннадия Егоровича просматривается трудовой порыв и энтузиазм гидростроителей тех лет, а также показывает, как легко обмануть «человека со стороны» – честного журналиста Б.Н.Никольского, принявшего малограмотное каляканье пожилого кляузника за голос борца за правду, радетеля народа.
Начинал Геннадий не в СГЭМЕ, а в ГЭМе. Большая разница: СГЭМ монтировал турбины и генераторы, ГЭМ – трансформаторы и подстанции. В СГЭМ, к папе Староверов попал в 1967 году. Итак, портрет Николая Васильевича Затовского, нарисованный сварщиком-диссидентом (с сохранением стиля, орфографии и пунктуации цитируемой рукописи).
«Моя семья жила в Красноярске, а я жил в общаге в Дивногорске. Ездил домой только по воскресеньям. Агрегат уже монтировали (их два сразу, это было к 50-летию советской власти). Это была круглая дата, понаехало много «пускачей» отовсюду, особенно из Москвы. Работали по многу часов. Я, в основном, сидел на аргонодуговой сварке, на алюминии. Моя жена была в положении, а мне даже некогда было съездить домой. Было трудно, и агрегаты подходили к пуску. Шинопровод готовый пустили на холостые обороты. Они отработали 72 часа, стали пускать под напряжение, стал греться шинопровод. Решили срочно делать токосъёмные шины.