Это случилось в Виши
Шрифт:
БАЙЯР. Успокойся... может, это в самом деле только формальность.
Краткое молчание.
ЛЕБО. Послушай...
Наклоняется к Байяру и что-то шепчет ему на ухо. Байяр бросает взгляд на Маршана и пожимает плечами.
БАЙЯР. Не знаю, может быть, а может, и нет.
ЛЕБО (отчаянно стараясь говорить весело, по-приятельски). Ну, а как насчет тебя самого?
БАЙЯР. Ты брось задавать идиотские вопросы! Не валяй дурака.
ЛЕБО. Я и есть дурак, а ты? В 1939 мы совсем собрались ехать в Америку. И вдруг мамаше взбрело, что она не
БАЙЯР. Все не так просто. Ты лучше подумай, почему это происходит. Человек должен понимать, почему ему плохо.
ЛЕБО. Да что тут понимать? Если бы мамаша...
БАЙЯР. Дело не в мамаше. Монополии захватили власть в Германии. Они хотят поработить весь мир. Вот почему мы здесь.
ЛЕБО. Я ведь не философ, но я знаю свою маму, и я здесь из-за нее... А ты похож на тех чудаков, которые смотрят мои картины и спрашивают: «Что это значит, а вон то что значит?» Смотрите, и все тут, не спрашивайте, что это значит. Ты не господь бог, что бы понимать, что все это значит. Иду я сейчас по улице, рядом со мной останавливается машина, из нее выходит человек, измеряет мой нос, мои уши, мои рот, и вот я сижу в полицейском участке — или черт его знает где, — и это вам сердце Европы, вершина цивилизации! А ты понимаешь, что это значит? Был Рим, были греки, был Ренессанс, а теперь... ты понимаешь, что все это значит?
БАЙЯР. Какая у тебя путаница в голове.
ЛЕБО (в страхе). Потому что я совершенно запутался. (Внезапно вскакивает с места и кричит.) Черт возьми, я хочу кофе!
В конце коридора появляется ПОЛИЦЕЙСКИЙ с револьвером у пояса; он идет по коридору и сталкивается с Лебо. Лебо останавливается, возвращается на свое место и садится. Полицейский поворачивает обратно, но тут но поднимает руку Маршан.
МАРШАН. Извините, нет ли тут где-нибудь телефона? В одиннадцать часов у меня деловое свидание, и мне совершенно...
Полицейский, не оборачиваясь, уходит по коридору и исчезает за углом. Лебо смотрит на Маршана, качая головой и посмеиваясь про себя.
ЛЕБО (вполголоса, Байяру). Красота! Человека вот-вот отправят в Германию рубить уголь в шахте, а он боится пропустить деловое свидание. И после этого от нас, художников, требуют реализма! Ты понимаешь?
Пауза.
А нос они тебе мерили? Хоть это ты мне можешь сказать?
БАЙЯР. Нет, меня просто остановили и спросили документы. Я показал, и меня забрали.
МОНСО (наклоняясь к Маршану). Знаете, я с вами совершенно согласен.
Маршан поворачивается к нему. Монсо — жизнерадостный человек лет двадцати восьми, в элегантном, но поношенном костюме. Он сидит в изящной позе, держа на колене серую фетровую шляпу.
В Виши, наверно, очень много людей с подложными документами. Мне кажется, как только они начнут, дело пойдет быстро. (Лебо.) Сделайте милость, посидите спокойно!
ЛЕБО (Монсо). Вам они мерили нос?
МОНСО (недовольно). Я думаю, нам всем лучше помолчать.
ЛЕБО. В чем дело? Вам не нравится, как я одет? Откуда вы знаете, может, я величайший художник Франции.
МОНСО. Был бы рад за вас, если это так.
ЛЕБО. Ну и компания. Просто съесть готовы друг друга!
Пауза.
MAPШAH (наклоняясь вперед, чтобы встретиться взглядом с Монсо). Казалось бы, что при нынешней нехватке рабочей силы им следовало позаботиться о сокращении штатов. А в машине, которая меня остановила, сидели, кроме водителя, два французских полицейских в штатском и какой-то немецкий чиновник. Проще было бы поместить объявление в газете — каждый сам бы явился и предъявил документы. А так потеряно целое утро. Не говоря уже о том, что ты попал в неловкое положение.
ЛЕБО. Причем тут неловкость? Я еле жив от страха. (Байяру.) А тебе неловко?
БАЙЯР. Послушай, или перестань валять дурака, или оставь меня в покое!
Пауза. Лебо наклоняется вперед, чтобы разглядеть человека на противоположном от Маршана конце скамейки. Тычет пальцем в его сторону.
ЛЕБО. Цыган?
ЦЫГАН (придвигая к себе медную кастрюлю, которая стоит у его ног). Цыган.
ЛЕБО (Монсо). У цыган не бывает документов. Зачем они его забрали?
МОНСО. Ну, тут могут быть совсем другие причины. Наверно, он украл эту кастрюлю.
ЦЫГАН. Нет. На тротуаре. (Приподнимает кастрюлю.) Чиню, паяю. Сижу чиню. Приходит полиция. Фюить!
МАРШАН. Ну, они мастера заговаривать зубы... (Цыгану, фамильярно посмеиваясь.) Верно я говорю?
Цыган смеется, отворачивается и мрачно замыкается в себе.
ЛЕБО. Как у вас совести хватает это ему говорить? Небось если бы человек был прилично одет, вы бы так не сказали.
МАРШАН. Они не обижаются. Если на то пошло, они даже гордятся умением воровать. (Цыгану.) Верно я говорю?
Взглянув на него, Цыган пожимает плечами.
У меня есть имение — они там бродят в окрестностях каждое лето. Лично мне они даже нравятся, особенно их музыка. (Ухмыляясь, он напевает что-то Цыгану. Смеется.) Мы часто ходим к ним в табор, слушаем, как они поют у костра. Но они могут украсть у вас рубашку с тела. (Цыгану.) Верно?
Цыган пожимает плечами и презрительно чмокает. Маршан разражается наглым смехом.
ЛЕБО. А почему бы ему и не красть? Как вам достаются ваши деньги?
МАРШАН. Представьте себе, я занимаюсь коммерцией.
ЛЕБО. Вот я и говорю, с чего бы вам ругать воров?
БАЙЯР. Вы непременно хотите вывести кого-нибудь из себя? Вы этого добиваетесь?
ЛЕБО. Смотри-ка! Видно, и ты коммерсант!
БАЙЯР. Представь себе, я электромонтер. Но немножко солидарности нам бы сейчас не повредило.