Это смертное тело
Шрифт:
— Я проникла в твою комнату. — Ее лицо запылало. — Там я искала что-то, что подскажет мне… — Мередит задумалась. Что она искала? Она не знала ни тогда, ни сейчас. — Не знаю, что я искала, но я нашла это и взяла. Прости меня. Я очень дурно поступила.
Джина посмотрела на маленький пакетик сложенной бумаги, но не взяла его. Она нахмурилась, сведя красивые брови.
— Что это?
Мередит и не подозревала, что ее находка может не иметь отношения к Джине. Она нашла это в комнате Джины, а потому не сомневалась, что этот предмет принадлежит ей. Она сняла бумагу с неровного кружка, напоминающего золото, и снова протянула руку к Джине. На этот раз гостья взяла кружок с ладони Мередит.
— Как ты думаешь, Мередит, это настоящее?
— Что настоящее?
— Настоящее золото? — Джина присмотрелась к кружку. — Эта штука довольно старая. Посмотри, как изношена. Я могу разглядеть голову. И какие-то буквы. — Джина подняла глаза на Мередит. — Думаю, это монета. Или какая-то награда. У тебя есть увеличительное стекло?
Мередит задумалась. Ее мать пользовалась лупой, когда вдевала нитку в иглу швейной машины. Она сходила за лупой и подала Джине. Джина попыталась разглядеть изображение на золотом кружке.
— Мужская голова. На ней какая-то корона, — сказала она.
— Может, это король и он надевает ее перед сражением?
Джина кивнула.
— Тут и слова какие-то написаны, но я не могу их рассмотреть. Только на английские они не похожи.
Мередит задумалась. Монета или медаль, возможно из золота, слова на иностранном языке. Она подумала также о том, где они живут, о Нью-Форесте, месте, в котором некогда охотился Вильгельм Завоеватель. Он не говорил по-английски. Никто из двора по-английски не говорил. Все они разговаривали по-французски.
— Это по-французски?
— Не знаю, — ответила Джина. — Сама посмотри. Трудно прочитать.
И в самом деле. Буквы были стерты временем — так бывает с любыми монетами, когда ими активно пользуются, передавая из рук в руки.
— Думаю, она ценная, — сказала Джина, — если только это настоящее золото. Конечно, я лишь предполагаю, что она золотая. Возможно, она из какого-то другого материала.
— Из чего? — спросила Мередит.
— Не знаю. Из меди? Из бронзы?
— Зачем бы понадобилось прятать медную монету? Или бронзовую? Я думаю, что это золото. — Мередит подняла голову. — Только остается один вопрос: если она не твоя…
— Честно? Я вижу ее впервые.
— …то как она оказалась в твоей комнате?
— Сказать по правде, Мередит, если ты так легко вошла ко мне в комнату… — деликатно произнесла Джина.
— То кто-то другой мог сделать то же самое, — закончила за нее эту мысль Мередит. — И оставил монету под раковиной.
— Ах вот ты где ее нашла? — Джина помолчала, обдумывая сказанное. — Что ж, возможно, тот, кто жил там до меня, спрятал монету, а уезжая, в спешке забыл о ней, либо кто-то засунул ее туда уже при мне.
— Нам нужно узнать, кто этот человек, — сказала Мередит.
— Да. Думаю, нам нужно это сделать.
Глава 22
Не успел Линли выйти из «Духовной конюшни», как ему позвонила Изабелла Ардери. По счастью, он поставил телефон на вибрацию, иначе пропустил бы звонок из-за шума: в магазине играли турецкую музыку и услышать что-либо другое было невозможно.
— Не бросайте трубку, мне надо выйти отсюда, — сказал он и вышел на улицу.
— …он сделал все очень быстро, — говорила Изабелла Ардери, когда Линли вышел на тротуар и снова поднес трубку к уху.
Линли переспросил, и она повторила то, что сказала ему до этого. Инспектор Джон Стюарт проявил замечательные способности, свойственные ему в те моменты, когда он не злился, и отследил все телефонные звонки, поступившие на мобильник Джемаймы Хастингс за несколько дней до ее гибели и через несколько дней после ее смерти.
— В день смерти Джемаймы ей звонили из табачной лавки, — сказала Ардери.
— Джейсон Друтер?
— И он это подтвердил. Сказал, что спрашивал ее, где лежат кубинские сигары. Он не мог их найти. Звонили также ее брат, Фрейзер Чаплин и — самое интригующее напоследок — Гордон Джосси.
— В самом деле?
— Мы установили его номер. Тот же, что и на почтовых открытках, которые он распространял вокруг портретной галереи и Ковент-Гардена. Любопытно, правда?
— А что мы получили с базовых станций сотовой связи? — спросил Линли. — Есть что-нибудь?
Они хотели установить местоположение звонивших людей в момент набора номера. Точное место, с которого звонил человек, определить было невозможно, но приблизительно уже можно было сказать.
— Этим занимается Джон. Ему потребуется некоторое время.
— Кто звонил после ее смерти?
— Были сообщения от Иоланды, от Роба Хастингса, от Джейсона Друтера и от Паоло ди Фацио.
— А от Эббота Лангера и Фрейзера Чаплина, значит, не было? И от Джосси — тоже?
— От них ничего. И после тоже. Должно быть, один из этих людей знал, что звонить нет смысла.
— А кому Джемайма звонила в день своей смерти?
— Три раза Фрейзеру Чаплину — до того, как он сам ей позвонил, — и один раз Эбботу Лангеру. С этими двумя нужно еще раз поговорить.
Линли сказал, что мог бы сам этим заняться, тем более что он находится поблизости от катка.
Он пересказал Изабелле то, что поведала Иоланда о последней встрече с Джемаймой. Джемайма искала совета у медиума относительно суровой правды, которую ей надо было сказать кому-то, и, по мнению Линли, эту суровую правду должен был выслушать мужчина. Если верить Иоланде, Джемайма была влюблена в ирландца, и вполне вероятно, что именно ему предназначалась эта суровая правда. Линли не исключал возможности того, что и другие люди могли стать слушателями Джемаймы: Эббот Лангер, Паоло ди Фацио, Джейсон Друтер, Юкио Мацумото, да и любой другой мужчина, как-то связанный с ней по жизни, например, Гордон Джосси и брат Джемаймы, Роб.