Это смертное тело
Шрифт:
Изабелла вздохнула, стараясь успокоиться.
— Вероятно, не так регулярно, как могла бы. Ну а сейчас…
— Но им непременно нужно пользоваться. Ты должна бы знать…
— Сандра, у тебя ко мне какой-то определенный вопрос? Я сейчас очень занята, понимаешь? Так что, если ты просто хочешь поболтать…
— Ты занята, занята. Конечно, ты занята. Я хочу сказать только это: приезжай на ланч. Мальчики хотят тебя видеть.
— Я не думаю…
— Ну пожалуйста. Я отвезу девочек к своей маме, так что будешь только ты и мальчики.
— И Боб?
— И Боб, конечно. — Она замолчала, а потом импульсивно воскликнула: — Я пыталась заставить его понять, Изабелла. Сказала ему, что это справедливо. Я сказала, что тебе нужно побыть с ними. Сказала, что приготовлю ланч, а потом с девочками поеду к маме. Мы оставим тебя с ними, и все будет выглядеть как ресторан или как отель, только в нашем доме. Но… боюсь, он этого не может понять. Не понимает. Мне так жаль, Изабелла. У него хорошие намерения, ты же знаешь.
«Да уж, держи карман шире», — подумала Изабелла.
— Ну пожалуйста, приезжай. Мальчики… думаю, им нелегко. Они не понимают. Да и как им понять?
— Я уверена, Боб им все объяснил. — Изабелла даже не попыталась спрятать горечь.
— Ничего он не объяснил. Ни слова не сказал, ни слова. Просто: мама в Лондоне, приспосабливается к новой работе. Все, как вы договорились.
— Я не договаривалась. Откуда ты взяла, что мы договорились?
— Это он так сказал…
— Ты бы согласилась отдать своих детей? Согласилась бы? Думаешь, что я вот такая мать?
— Я знаю, что ты старалась быть очень хорошей матерью. Знаю, что старалась. Мальчики тебя обожают.
— Старалась? Старалась?
Изабелла внезапно услышала себя. Ей захотелось стукнуть себя кулаком по башке, когда она поняла, что говорит в точности как Сандра, с ее доводящей до бешенства привычкой повторять слова и фразы — этакий словесный нервный тик, как будто она считает, что мир глуховат и нуждается в ее постоянных повторениях.
— Да нет, я не это имела в виду. Я не говорила…
— Я должна вернуться к работе.
— Но ты приедешь? Как ты на это смотришь? Дело не в тебе и не в Бобе. Дело в мальчиках. Я приглашаю тебя ради мальчиков.
— Не смей говорить мне, в чем здесь дело!
Изабелла с грохотом положила на рычаг трубку, выругалась и уронила голову на руки. «Не буду, не буду», — несколько раз повторила она себе. А потом рассмеялась, хотя сама слышала, что смех звучит истерически. Все дело было в этих повторах. Ей показалось, что она сходит с ума.
— Э… шеф?
Она подняла голову, хотя и без того знала, что заминка при обращении к ней свойственна Джону Стюарту. Он стоял с таким лицом, словно слышал последнюю часть ее разговора с Сандрой.
— В чем дело? — резко спросила Изабелла.
— Насчет контейнера «Оксфам».
Она не сразу сообразила, о чем речь. Ах да, Белла Макхаггис и ее сад с контейнерами для сортировки мусора.
— И что насчет него, Джон?
— Там оказалась не только сумка. Вам следует кое на что посмотреть.
Все дело в нескончаемой жаре, подумал Линли, это из-за нее в «Куинс айс энд боул» собралось столько народу, особенно на льду. Похоже, это было самое холодное место в Лондоне, и все, от только что научившихся ходить малышей и до пенсионеров, использовали это с выгодой для себя. Некоторые из надевших коньки просто висли на ограде возле катка, другие, что посмелее, ковыляли по льду, а более умелые фигуристы старались их объехать. В самой середине льда будущие олимпийцы с различной степенью успеха практиковались в исполнении прыжков и вращений, а тренеры, упрашивая других людей посторониться, старались исполнить свой долг и делали смелые попытки научить неопытных фигуристов мастерству Торвилл и Дина. [61]
61
Легендарная английская пара Джейн Торвилл и Кристофер Дин, олимпийские чемпионы в танцах на льду.
Линли пришлось подождать: Эббот Лангер давал урок посреди льда. На него указал парень, выдававший напрокат коньки: «Вон тот, с волосами». Линли не слишком понял, что он имеет в виду, пока не увидел тренера. Тогда стало ясно, что другого описания и не требуется. Таких косматых швейцарцев он видел разве что на фотографиях.
Как бы то ни было, кататься Лангер действительно умел. Он взлетал надо льдом без малейших усилий, демонстрируя технику прыжка юному ученику лет десяти на вид. Ребенок попытался прыгнуть и шлепнулся на попу. Лангер подъехал и поставил мальчика на ноги. Наклонился к ребенку, что-то сказал и еще раз продемонстрировал ему прыжок. Лангер был очень хорош. Он был техничен. Он был силен. Возможно, он был еще и убийцей, подумал Линли.
По окончании урока тренер попрощался с учеником и зачехлил коньки. Линли вежливо попросил Лангера на несколько слов и показал свое удостоверение.
— Я уже говорил с двумя полицейскими, — сказал Лангер. — С чернокожим парнем и коренастой женщиной. Не знаю, что я еще могу сказать.
— Так, уточнить кое-что, — ответил Линли. — Много времени я у вас не отниму. — Он указал на кафе, втиснувшееся между катком и кегельбаном. — Давайте выпьем кофе, мистер Лангер. — И стал терпеливо ждать, пока тренер не согласился снизойти до разговора.
Линли купил два кофе и принес чашки на стол, за которым уже сидел громоздкий Лангер. Фигурист крутил солонку. Пальцы у него были толстыми и сильными, а руки — большими, как и все его тело.
— Почему вы солгали другим офицерам, мистер Лангер? — с ходу спросил его Линли. — Вы, конечно, знали, что все сказанное вами будет проверено.
Лангер ничего не ответил. Разумный человек, подумал Линли. Ждет, что ему еще скажут.
— Нет у вас никаких бывших жен. И детей тоже нет. Зачем лгать о том, что так легко опровергнуть?
Лангер открыл два пакетика с сахаром и бросил кусочки в чашку. Он не стал размешивать сахар.
— К Джемайме это не имеет никакого отношения. Я с этим никак не связан.
— Да, но это ваши слова, — подчеркнул Линли. — Любой ответил бы так на вашем месте.
— Все дело в постоянстве. И все.
— Объясните.
— Я всем говорю одно и то же. Три бывшие жены, дети. Так проще.
— Вам это важно?
Лангер посмотрел в сторону. С места, на котором они сидели, каток был как на ладони. По льду порхали красивые юные создания в ярких колготках и коротких юбочках.