Это война, детка
Шрифт:
Бросив черный галстук на кровать, я вышел из комнаты. Только я добрался до двери, как попятился и вернулся к нему. Аккуратно свернув галстук — и лишь со второй попытки добившись удовлетворительного результата — я положил его обратно в ящик, где ему было самое место. Мое дыхание немного участилось, и я расстегнул пару верхних пуговиц, чтобы стало легче дышать.
На протяжении многих лет каждый мой день начинался с утреннего ритуала. Душ. Одевание. Завтрак. Работа. Но сегодня, помимо отказа от галстука, мне хотелось вырваться из обыденности и посмотреть, где спала Бейли. Прошлой
Также я понятия не имел, чем занималась Бейли после моего ухода.
Трогала все поверхности в доме? Я мысленно сделал заметку попросить свою горничную Грету стерилизовать все помещения. Она ненавидела, когда я перегибал палку, но быстро успокоилась, стило мне в такие дни начать утраивать ей зарплату. Мой разум требовал каталогизировать предметы, к которым могла прикасаться Бейли, однако я отринул навязчивые мысли и вышел в коридор. Меня шокировало обнаружить ее устроившейся на диване и протягивавшей мне чашку кофе.
— Диван белый! — прошипел я вместо приветствия, мгновенно возненавидев себя за свои слова.
Подув на кружку, Бейли посмотрела на меня, выгнув идеальную бровь.
— Знаю, что я подросток и все такое, — саркастично пробормотала она, — но не малыш. Я не пролью кофе. И с добрым утром, между прочим.
И снова Бейли бросила мне в лицо свой возраст, заставив почувствовать себя еще большим ублюдком, чем я уже был.
— И тебе доброе, — ответил я грубо, но уже менее сердито. — Хорошо спала?
— Честно говоря, лучше, чем за последние две недели, — вздохнула она, нахмурившись. — С Гейбом мне не удавалось отдохнуть.
Я провел рукой по волосам. Прошлой ночью я ворочался, размышляя о том, что этот мужчина сделал с Бейли. При упоминании огурца мне стало противно. И не потому, что мы говорили об овоще, а потому, что Бейли причинили боль. Я мог быть больным на голову, но не девственником и знал о женской анатомии. До того как на меня рухнул мир, я любил заниматься сексом.
Если говорить по-настоящему честно и не заострять внимание на грязных аспектах, я, мать вашу, по нему скучал.
Но затем мою голову заражали образы обмена телесными жидкостями, которыми один человек пачкал другого, и так далее, тому подобное. Я даже не мог посмотреть порно, чтобы не закричать.
— Что он делал? — я не хотел знать подробностей, но ведь поэтому и купил Бейли. Чтобы занимала мое время. Составляла мне компанию. Говорила со мной.
Поставив кружку на журнальный столик, Бейли встала ко мне спиной, глядя из окна на океан. На миг я забеспокоился, останется ли на деревянной столешнице мокрый кружок от дна кружки. Но когда Бейли потянулась, закинув руки за голову, мои мысли потускнели.
Белый халат на ней задрался, вознаградив меня видом бедер чуть ниже ее ягодиц. Она опустила руки, и он снова покрыл почти все ее тело. У меня чесались пальцы приподнять его и открыть для себя идеальную кожу.
Я хотел прикоснуться к ней.
И эта мысль тревожила.
Я не хотел никого трогать. Больше никогда в жизни.
— А чего он не делал? — пробормотала Бейли, потянувшись к стеклу. Я перепугался, что она дотронется до него кончиками пальцев и испачкает кристально чистую поверхность. Я стиснул зубы, но прикусил язык. Меня отвлекло отчаяние в голосе Бейли, и мне не терпелось узнать о ней больше. — После похищения Гейб отвез меня в какую-то отдаленную хижину. На несколько дней запер меня в своем подвале. Заставил выбраться самой, только чтобы ударить и привязать к кровати.
От рыданий у нее перехватило горло, и она понурила плечи. Я сделал к ней один, два, три, четыре шага. Запоздало заметив, что уже потянулся утешить Бейли, я отдернул руку.
— Что было дальше?
— Что было дальше, сбивает с толку. В том смысле, что у меня есть парень, и я его очень люблю, — прошептала Бейли, скрестив руки на груди. Она так и не повернулась, и я гадал, уж не трудно ли ей было рассказывать такое мне в лицо. — Но Гейб был нашим соседом. Я годами ему доверяла. На самом деле, в детстве я была даже в него влюблена.
— Он причинил тебе боль?
Повернувшись, Бейли посмотрела на меня, словно я задал ей самый нелепый вопрос, особенно после ее вчерашнего признания об огурце. От напряжения у меня натянулись жилы на горле, и я ждал, когда она уже испортит мое незапятнанное стекло. Но Бейли лишь опустила руку, оставив кристально чистое совершенство нетронутым.
— Гейб доводил меня до оргазмов. До многих. Я не хотела их, Вар, но удовольствие получала. Я не управляла своим телом, за что себя ненавижу.
Я сделал еще шаг к ней. Сладкий аромат Бейли не отравлял. Он настолько меня пьянил, что моя голова шла кругом. Мне нравился этот запах. Нравилось, как он наполнял мои легкие и очищал меня.
— Ты не виновата.
— Потом он лишил меня девственности, — всхлипнула Бейли. — Было очень больно, но затем…
— Тебе понравилось?
— Мне…мне…понравилось, — раздался ее всхлип. — Я предала своего парня, получив удовольствие от того, как Гейб со мной настоял на своем. Он изначально собирался продать меня. После постоянного секса я почему-то надеялась, что Гейб оставит меня себе. Что мы не уедем из его хижины, и все обойдется, — Бейли глубоко выдохнула, и окно перед ней затуманилось. С ужасом и восхищением я наблюдал, как она нарисовала сердце и в нем букву «Б».
Мои расстройства рвались наружу, но их пересилило странное желание, чтобы Бейли продолжила. По мере того как запотевшее стекло прояснялось, символы на нем становились едва различимы. Они добавляли тепла в мое до нелепости холодное жилое пространство. С тревогой я обнаружил, что мне понравилось.
— Что было потом? — призвал я Бейли, стараясь не зацикливаться на ее рисунках.
— Однажды…Гейб приказал мне бежать, и когда я послушалась, поймал меня. Той ночью в холодном лесу он меня изнасиловал. Лишил еще одной девственности.