Это всё так ненавижу, это всё я так люблю
Шрифт:
Шальные деньги
Подняв последний тост за благополучную кончину любимой тёщи, Вениамин, немного захмелевший, покачиваясь, вышел на вечернюю улицу.
– Подайте Христа ради… – вдруг попросил за его спиной какой-то оборванец лет семи. Толстяк, повернувшись, со злостью посмотрел на мальчугана:
– У тебя совесть есть? Сам вон с голоду пухну! – заявил толстяк, поплётшись к автобусной остановке. – Вот ведь нахалы! Совсем обнаглели эти побирушки… – недовольно пробурчал под нос Греков, проходя мимо старой пятиэтажки, как ни странно,
Не успел Греков продолжить свою гневную речь, как сверху что-то грузное упало ему под ноги. От неожиданности он чуть было не подпрыгнул на месте, уставившись в раскрытый дипломат, в котором находились толстые пачки сотенных долларовых купюр. С трудом соображая, Вениамин поднял кейс с тротуара и принялся лихорадочно ощупывать свою удивительную находку, как вдруг небо послало ещё один сюрприз в виде мёртвого тела мужчины, свалившегося вниз в двух шагах от Грекова.
«Это ещё что за прикол?» – пронеслись мысли толстяка, вытаращившего глаза на труп в дорогом костюме с кровавой дыркой во лбу. Подняв голову, Вениамин увидел, как с крыши этой самой пятиэтажки на него уже внимательно смотрят двое амбалов с пистолетами, вернее, уже не смотрят, а, наверное, бегут к лестнице, чтобы прикончить случайного свидетеля.
– А-а-а-а!!! – издал дикий крик Греков, кинувшись бежать изо всех сил, прижимая дипломат с баксами крепче к груди. Амбалы тем временем, удивительно быстро преодолели лестницу и теперь преследовали свою жертву. Расстояние между ними было достаточно большое, но оно постепенно сокращалось. Два атлета бегали быстрее, чем грузный неповоротливый Греков. К тому же улица, по которой шла погоня, оказалась на редкость малолюдной, поэтому пыхтящий, раскрасневшийся толстяк очень хорошо выделялся на фоне малочисленных прохожих. Дошло до того, что бандиты в открытую принялись палить из пистолетов с глушителями по Грекову, словно охотясь на кабана, тем более что толстяк представлял собой очень лёгкую мишень.
«Вот ведь житуха-то настала!!!» – пронеслась мысль в бедной голове Вениамина, чудом избежавшего прямого попадания. Он мельком оглянулся: амбалы не отставали. С каждой минутой преследователи постепенно сокращали расстояние. Душа у бедного Вени, и без того сидевшая в пятках, теперь вовсе еле дышала от страха.
«Что делать? Куда бежать?» – лихорадочно соображал беглец, крепче сжимая драгоценный дипломат.
Дело было плохо. Амбалы приближались, они уже практически дышали в затылок несчастному, как вдруг впереди возник милиционер, счастью Грекова не было предела.
– Милиция! Спасите!!! – завопил толстяк не своим голосом. Милиционер со звёздами на погонах и без табельного оружия, обернулся на крик. Оценив всю ситуацию, блюститель порядка и сам немедля кинулся бежать от вооружённых преступников.
– Будьте вы прокляты, твари! – проорал ему вслед обречённый толстяк.
Положение Грекова было незавидное. Правильно сказал когда-то один греческий мудрец, что незавидна участь того, кому никто не завидует. А Вениамину на этот раз не позавидовал бы даже покойник. Плюс ко всему он умудрился неудачно свернуть в какой-то странный закоулок. Греков из последних сил нёсся по неровной дороге,
Бежать было некуда. Толстяк, чуть не плача, пробежал мимо двух мусорных ящиков, кирпичная стена преградила ему путь.
«Вот обрадуется старая сволочь, когда узнает о моей кончине! – подумал Греков, и ему представилось противное обрюзгшее лицо тёщи в довольной расплывшейся улыбке. – Эх, поубивал бы!!!» – с досадой сжал кулаки Вениамин.
Тем временем амбалы пробежали два мусорных контейнера и остановились.
– Ну, и куда он делся? – в замешательстве спросил лысый.
– Я точно видел его здесь.
– Ага! – воскликнул второй. – Он что, совсем дурак, в тупик сунуться? Пока мы тут гонялись, он, наверное, вон в тех домах залёг, – предположил лысый, указав на строения слева. – Давай, шевели батонами, надо этого поросёнка отыскать, а то как ответ перед батей держать будем? – после этих слов амбалы побежали к высившимся неподалёку домам.
Минут через двадцать, когда их след простыл, из мусорного ящика, с ног до головы перепачканный рыбьими кишками, вылез Вениамин.
– Эх, тёща моя… – с досадой пробормотал он, после чего, сунув дипломат под мышку, поспешил в другую сторону, костеря тех, кто выкинул столько рыбьих отходов.
Всю дорогу до родного подъезда, словно заново родившийся, счастливчик обдумывал всё то, что с ним произошло. Греков пришёл к плачевному выводу, что случайно стал свидетелем заказного убийства, и, скорее всего, эти амбалы будут его искать явно не для того, чтобы принести свои извинения по поводу причинённого беспокойства. Вениамин поднимался по ступеням с этажа на этаж, пока не достиг нужного. Протухшей рыбой воняло за версту, так что люди, встречавшие его ранее на улице, шарахались в разные стороны, заткнув носы.
«Я должен затаиться… лечь на дно… исчезнуть из города. Одно радует, бабки при мне, работа побоку, с ними я могу валить хоть на край света», – размышлял Веня, нажав на дверной звонок. После пронзительного сигнала дверь отворила невысокая полная женщина со злобным выражением лица, держа скалку в правой руке.
– Время одиннадцать ночи! Где ты шатался? – гневно потребовала она объяснений, оглядев супруга. – И на кого ты похож?
– Я не виноват, дорогая, просто меня случайно облили помоями, – оправдывался муженёк, входя в квартиру.
– А это откуда? – указала жена на испачканный дипломат.
– А это… это моего напарника вещи. Вася меня попросил их пока у себя подержать, сказал, там всякие научные журналы. Он, ведь, как-никак эрудит… – промямлил Греков с вымученной улыбкой.
– Быстро в ванну! – приказала супруга.
– Да, солнышко, – произнёс толстяк виновато, а сам подумал: «Жду – не дождусь часа, когда сбегу от такой коровы куда-нибудь на Гавайи». И потом, лёжа в небольшой старой отбелённой ванне, расслабившись, он представил себе с закрытыми глазами: тёплый морской песочек, ласковое большое солнце, высокие раскидистые пальмы, крепкий гамак, привязанный к их стволам, и прекрасных мулаток с всевозможными фруктами на широких подносах. Девушки, заигрывающе улыбаясь, ухаживали за довольным Вениамином, который удобно устроился на плетёном ложе.